Уже ближе к отбою, когда мы поужинали холодной гречневой кашей с мясом из консервных банок и запили все это водой с галетами, появились наши страдальцы с губы, вид у них был мрачный, и рассказывали они о своих злоключениях неохотно. Но, тем не менее, от сухого пайка они отказались, сказав, что на гаупвахте их накормили горячим ужином.

— Вот дела. — Завозмущались ребята. — Мы тут холодную кашу жрем, а этих нарушителей дисциплины горяченьким кормят.

В одиннадцать часов я провел построение, я думал, что для начала, к нам заявится кто-нибудь из офицеров или наши или дежурный по части, но никто так и не пришел. И проведя перекличку, я скомандовал отбой. Для первого дня я решил не трепать расшатанные нервы наших парней и не стал устраивать подъем отбой раз десять, но на будущее такие мысли у меня были.

Утро настало мгновенно. Вроде только лег и вот уже дикий крик дежурного:

— Р-р-о-о-ота, па-а-адъем!

Так, как наши орлы, за исключением служивших, на это особо не откликнулись, пришлось мне этот крик продублировать, после чего все быстро вскочили.

Сангиговцы уже выбегали на улицу с голым торсом на зарядку, но у меня на сегодняшнее утро были другие планы.

Скомандовав:

— Взвод выходи строится!

Я пошел вниз. На улице я быстро построил всех в одну шеренгу по отделениям и затем начались перестроение в колонну по четыре. Потренировшись минут пятнадцать ребята уже что-то усвоили, после чего мы в течение еще пятнадцати минут отрабатывали строевой шаг, конечно, это был не строевой шаг, но все-таки к столовой подойдет не просто толпа студентов а пусть, не очень стройная, но колонна военнослужащих. После тренировки, я скомандовал приступить к утренним процедурам и заправке кроватей. И скоро весь ряд наших кроватей был облеплен пыхтящими от усердия парнями, защипывающими края одеял и равняющими их полосочки и подушки по веревке.

И вот мои подопечные снова в одну шеренгу построены перед казармой, и я объясняю им порядок прохода в столовую и команды в ней. Потом я беседую с четырьмя нашими орлами, посещающими университетский хор, и прошу их быть запевалами. Парни сначала мнутся, но потом соглашаются, тем более, что песен военных они знают прилично.

Когда я заканчиваю, то замечаю, что недалеко стоит Максимов и озадаченно смотрит на меня.

— Знаешь Андреев, я, конечно, знал, что ты шустрый парень, но не настолько же. Я ведь специально пришел, чтобы все, что ты сейчас говорил, объяснить. А то ведь стыдоба вообще была бы. Ты когда успел все это узнать.

— Дмитрий Иванович, вы же все биографии наши знаете. Вы помните, кто у меня отец, да для меня армия-мать родная. Меня мама в коляске вокруг плаца возила, я иногда, заигравшись, под танком спал, и в окопах с солдатами чай пил. Все эти команды у меня в голове с тех пор сидят.

И вот наша колонна, не очень стройно, но движется в сторону столовой. А мой счет:

— Рраз, рраз, раз два три. — эхом разносится по асфальтовой дороге, обсаженной березами.

Не доходя до столовой метров сто, я командую:

— Запевай!

И наши запевалы своими мощными голосами дружно запели: