Матвей пожал плечами, но больше возражать не стал. Но пойти ему пришлось с Ольгой: Ирина наотрез отказалась разлучаться с Верой Ивановной. Вцепилась ей в руку, замотала головой, замычала.

– Ладно, тогда идем гуськом, друг за другом, – решил Матвей. – Так даже лучше. У одного фонарь или факел в правой руке, у второго – в левой, так мы будем освещать пространство с двух сторон. Свободной рукой держитесь за идущего впереди и ни в коем случае не шарахайтесь в стороны, не размыкайте связку! Всем ясно?

– Да, – сказала Вера Ивановна, остальные молча покивали.

– Иван Александрович светит прямо перед собой, я буду идти спиной, замыкать цепь.

Времени оставалось катастрофически мало.

– Все готовы?

Светлана и Диана держали в руках фонари. Сам Матвей взял в одну руку факел, в другую – фонарь, чтобы никто не мог напасть на них сзади.

За Иваном Александровичем шла Вера Ивановна, за ней – Ирина. Ольга, сама оставшись в свитере, отдала ей свою шубку: на улице холодно, а девушка была в одном платье. Матвей отдал свою куртку Вере Ивановне – пожилая женщина тоже была одета слишком легко, верхняя одежда ее так и осталась в зале ресторана.

Ирина крепко держалась обеими руками за Веру Ивановну, фонарь ей решили не доверять: вряд ли она смогла бы бесперебойно освещать путь. Следом за ними должны были двигаться Светлана, Диана и Ольга. Ольге предстояло подстраховывать Матвея, который будет идти спиной.

– Ну, с богом, – сказал Матвей.

Вера Ивановна перекрестилась.

Иван Александрович, больше не мешкая, повернул ключ в замке.

Выйдя на порог, он чиркнул спичкой, и факел в его руке запылал, разгоняя тьму. На долю секунды Ивану Александровичу показалось, что он снова шестилетний Йован, и не было этих семидесяти минувших лет.

Снова ночь, наполненная ужасом. Снова бродят в ней богопротивные твари, а он – опять лицом к лицу с порождениями тьмы. И невыразимый, всепоглощающий страх мешает дышать, двигаться, говорить.

На плечо ему легла рука, и он еле удержался, чтобы не завопить, хотя знал, что за спиной у него – всего лишь Вера Ивановна.

«Надо идти. Иди же!» – приказал себе Иван Александрович, распахнул пошире дверь и шагнул во двор.

Гравий зашуршал под ногами – дорожка не была заасфальтирована. Свет нигде не горел: фонари погасли. Даже небо было беззвездным, затянутым тучами. Хорошо хоть, дождь перестал, а иначе факелы оказались бы бесполезны, подумалось Ивану Александровичу.

Его товарищи по несчастью по одному покидали кладовку. Никто не произносил ни слова. На улице становилось светлее от света фонариков и факелов, правда, лучи двигались хаотично, беспорядочно.

– Успокойтесь, – тихо проговорил Иван Александрович, сам удивившись твердости своего голоса. – Старайтесь светить ровнее. Если махать фонарями, вы можете выронить их.

Он хотел сказать еще о том, чтобы все держались ближе друг к другу, но слова застряли в глотке. Иван Александрович думал, что давно готов ко всему и знает, на что идет, но это оказалось иллюзией.

В первый момент он обрадовался, что, кроме них, тут никого нет, и задний двор ресторана пуст. Только тьма – и ничего во тьме. Теперь он видел, что это не так, и почти сразу же Вера Ивановна за его спиной тихо охнула, рука, сжимавшая его плечо, задрожала.