Портим.

Вредим ненавистным Советам!

А урки? Оребурки?

Они от сохи.

В них крестьянские души.

Живут тихо, как мыши.

Скребутся.

Не выпячиваются.

Урки из народа.

Зачем им дразнить народ?

Прячутся в «хазах».

В темных срубах окраин.

Где потрескивает печь и теляти в углу.

Пахнет щами.

Тараканами.

И картохой.

На дело «пехом».

«Малокозырка»…

Штаны в «прохоря» вправленные.

«Прохоря» в гармошку.

За голенищем нож.

На шее шарф.

«Клифт» неброский.

Во рту фикса — как знак…

И папироска!

Все на «урке» неброско.

Не нужно ему внимание.

Дразнить пролетариат…

Пролетариат лютый…

«Урки» приняли большевиков.

Запудрили они им мозги…

Где-то даже сказали: грабить не будем…И дворян ненавидим!

Генетика.

Черная кость!

Против голубой крови!

Не воспринимают жиганов урки.

И мужики за ними.

В лагерях…резня!

Беспощадная.

Мы вас…

Или вы нас!

Третьего не дано.

Жиганы дружные.

Опасные.

Организованные.

Им терять нечего.

Всего лишились!

Царя — батюшку.

Монархию.

Россию утеряли.

Ушла она на дно Истории.

Вместе с нею звания.

Статусы.

Аксельбанты.

Роялей лишились…

Игры в четыре руки.

Домов с горничными.

Выездов на орловских рысаках.

Карет с гербами.

Фамилий: Оболенских… Голицыных…

Голицыны нынче с финками.

Это ли не безумие?

Но урки не уступают.

Не дают дорогу.

Всюду нож…

И оттуда…

И отсюда…

Отовсюду…

Ночью…

Днем…

Отвернулся…

Держи…

Промеж ребер.

В бараке…

На лесосеке…

В строю…

Жиганы благородство блюдут.

Нет в них природной прыти.

Коварства…

Хитринки…

А в урках есть.

Ничем не брезгают эти.

Лишь бы выкосить масть дворянскую.

Это наш мир — говорят.

Он дремучий.

Лютый.

Безжалостный.

Вам тут не место.

Вы при царе нам холку изгрызли.

Всех вас жиганов под корень.

Всех!

Шесть лет!

Шесть лет лилась кровь.

Урки — жиганов…

Жигане — урок.

С двадцатых годов…

И иссякли.

Выдохлись.

Изрезались.

Перевелись.

И те…

И эти.

И наступила брешь.

Пустота.

А свято место пусто не бывает!

Пришли Воры!

С Воровским Законом.

Сказали они, мужику каторжному…русскому…

На Голгофе распяли Иисуса…

Сына Божьего.

Справа и слева от него были разбойники.

— Если ты сын Божий, что же ты не спасешься от мук? — рассмеялся разбойник.

— Помяни меня Господи, когда придешь в царствие свое — искренне попросил другой.

— Истинно говорю, покайся и нынче же будешь со мной в раю! — ответил Христос.

— Гос-по-ди! Прости мя! — вскричал Вор.

И Господь отозвался.

Небо полыхнуло.

Разверзлось.

Располовинилось.

Молнии ударили в землю.

А первый разбойник не раскаялся.

Не стало ему прощения!

Дремуч преступный люд…

Русский вековой мужик-крестьянин.

Он Господа забыл.

Заповеди забыл.

Убивает.

Режет.

Стреляет.

Ради наживы.

Разве можно убивать ради наживы?

Грех страшный.

Русский мужик за Антихристом увяз.

От тысячелетней Веры отказался.

За землицу от Веры отказался.

Как-же можно от Веры отречься?

Но отреклись…

В комбеды записались.

Раскулачивать взялись.

В продотряды пошли.

Последнюю кроху отнимать.

Неуступчивых к «стенке»!

В Сибирь!

На Соловки.

На Колыму реку…

Бесы сказали мужику — рушьте церкви!

И он взялся рушить.

Стреляйте священников…

Стал выдавать залпы.

Снопами валить!

Святых…мучеников…

Иконы жечь!

Книги тысячелетние, церковные — в пламя.

Вериги…

И все это за землю — землицу!

Бесы обещали.

Да, обманули…