- Бля-яяяяя! – взревел Степанцов и коршуном взлетев с очка стал ломиться в соседнюю дверь. Вытащив Сартоева отвесил ему несколько тумаков и поволок в штаб. Прямо оттуда Сартоев поехал на гауптвахту.

Сейчас чёрный и вечно небритый Сартоев комкая в руках шапку грустно вздыхал.

Комбат ещё больше налился багровостью:

- Когда нам было по восемнадцать лет мы не подглядывали за женщинами в уборной. Тем более, что эти женщины жёны ваших командиров!

Командирская импровизация понравилась залу. Все засмеялись.

Комбат продолжал изгаляться над Сартоевым. Тот в ответ снова вздыхал, потом вспомнив задницу поварихи Яны расплылся в идиотской улыбке. Боярский побагровел ещё больше, выждав паузу, указал скрюченным перстом:

- Почему он ещё не арестован? На гауптическую вахту этого придурка! Камышов, немедленно арестовать!

* * *

Через месяц я написал и послал в газету «Советский воин» смешную заметку о том, как царский полковник-самодур издевался над нижними чинами.

Заметка редакции понравилась, но комбат заметку не одобрил. Наверное, в самодуре-полковнике увидел сходство с собой. Долго гневался.

От дальнейших репрессий меня спасло письмо редактора газеты, где он отмечал у меня задатки литератора и просил писать ещё. Комбат, почему-то стал называть меня Пастернаком и приказал не подпускать к бумаге и ручке.

Алик Губжев сказал:

- Чего ты рефлексируешь? Подумаешь, комбат в училище не пустил. Так радуйся, дембельнёшься через год, а не через двадцать пять. Что кровь тебе сворачивает? Так через год ты его даже и не вспомнишь.

Прошел уже год со дня моего призыва. Этот год был долгим, очень долгим. Он был горьким, шумным не слишком весёлым и радостным.

Настроение у меня было подавленным. Служебные перспективы выглядели весьма расплывчатыми. При таких темпах скатывания в пропасть меня вполне реально ждала перспектива дисциплинарного батальона. Как получилось, что моя вполне благополучная жизнь стала столь сложной? Где выход из этого создавшегося тупика?

С приходом весны в военных округах началось формирование так называемых целинных батальонов.

Прошёл слух, что и наша часть направит несколько машин с водителями, двух сержантов, офицера и прапорщика. Командир роты, сражённый перспективой отдать на верную погибель несколько исправных машин и выделить самых дисциплинированных подчинённых неделю не мог прийти в себя. Сидел в кабинете мрачный, матерился, периодически хватался за сердце.

Узнав о предстоящей командировке, ещё задолго до оглашения приказа к нему началось паломничество солдат с просьбами отправить на уборку урожая именно его. Для многих командировка представлялась, как праздник и отдых от солдатских будней – полуармейская, полугражданская жизнь.

Ротный вызвал меня:

- Комбат, тебя рано или поздно всё равно посадит. Отправлю я тебя наверное с глаз долой, писатель. Может и выживешь.

Кстати о писательстве. Ты знаешь, что англичане уже проводили конкурс на самый краткий рассказ. Но по условиям конкурса, в нем должны быть упомянуты королева, Бог, секс и тайна. Первое место присудили автору такого рассказа: "О, Боже, — воскликнула королева, — я беременна и не знаю от кого!»