— Пожалуй, — согласился он.

Впервые за все время своего пребывания в Аргентине Грейс начала расслабляться. Откровенность Начо импонировала ей. Общение на равных было именно тем, что ей нужно.

— Каковы твои первые впечатления от Аргентины, Грейс?

— Ну, во-первых, прекрасная теплая погода по сравнению с промозглой британской зимой. Люди очень добры и отзывчивы. И множество новых ароматов и звуков. Такое ощущение, что в воздухе сквозит ритм самбы.

— Ты до сих пор романтик, Грейс? — рассмеялся Начо.

Они замолчали, каждый задумался о чем-то своем. Грейс вспомнила, как она впервые увидела Начо. Он показался ей пугающе привлекательным, она видела что-то невероятное в его глазах. У него был такой пристальный взгляд, что казалось, он может читать мысли прямо из твоей головы, в то время как его мысли оставались тайной. Увидев его в костюме для поло, с банданой на голове вместо шлема, она подумала, что он похож на предводителя разбойничьей банды, которая преданно следовала за ним. Он был несомненным лидером, и все принимали его главенство.

Возможно, именно чувство опасности, исходившее от Начо, и делало его таким привлекательным в ее глазах. И она обязана преодолеть свое смятение перед ним, если хочет показать себя с лучшей стороны.

— Грейс?

— Прости. — Она быстро вернулась в настоящее. — Я просто пыталась представить себе винодельню.

— Я опишу ее тебе.

— Было бы здорово, — сказала она, удивляясь его покладистости. — Рядом есть река?

— Почему ты спрашиваешь? — Его голос мгновенно изменился.

Грейс едва не застонала от досады. Конечно, она знала о трагедии — все знали, — но было в голосе Начо что-то такое, чего она не слышала раньше. Что-то, заставившее ее предположить, что, несмотря на то что его родители утонули уже много лет назад, воспоминания об этом до сих пор причиняют ему сильнейшую боль.

Но что действительно удивило ее, так это то, что она услышала в его голосе нотки гнева, словно он защищался, чувствуя не только горе, но и вину.

— Как я понял, тебе здесь нравится? — спросил он, сменив тему.

— Очень, — порывисто ответила она. — Каково это, вырасти в пампасах?

По затянувшемуся молчанию Грейс поняла, что снова сказала что-то не то.

— Это был сущий хаос. Никакой личной жизни. И почти никакой свободы, как ты, должно быть, думала, — продолжал он. — И совершенно некуда пойти. Когда ты юн и горяч, все, что тебе нужно, — это огни большого города и его ночная жизнь. А все, что было здесь, — это горы, звезды и пустыня на много миль вперед.

— А поскольку ты был самым старшим, тебе постоянно приходилось присматривать за братьями и сестрой, — догадалась Грейс. — Лусия рассказывала, что после гибели родителей ты очень много работал и заботился о них.

— Я делал все, что мог, — сдержанно произнес он, явно не желая развивать тему.

— Должно быть, тебе было очень трудно, — мягко заметила Грейс.

— Не особо, — ответил Начо, беспокойно поерзав в кресле. — С Лусией было тяжелее всего. Взросление было для нее сущим адом, с четырьмя-то братьями.

— И не дай бог у нее появлялся парень, — предположила Грейс с усмешкой.