И это, разумеется, не все. Словом, перед нами последовательный, упорный либерал и неутомимый антикоммунист типа Николая Сванидзе. И его малообразованность, судя по всему, ничуть такой энергичной деятельности не препятствует, как и в случае Сванидзе.
Какими же, однако, соображениями артист захотел поделиться с молодежью на сей раз? А вот: Басилашвили говорит, что «человечество вступает в новую эру, какой еще не было на земном шаре». Ну, вообще-то каждая новая эра потому и новая, что прежде такой не бывало. Дать определение этой эры он не может, но знает, что это будет ужасная эра, во многом она уже наступила. И вот, каково место и роль театра в этом страшном мире? Артист приводит характерные примеры наступающей эры в жизни театра.
Еще двадцать лет назад режиссер Эрвин Аксер рассказывал ему о положении в польском театре: «Если открывается занавес, и на сцене не стоит унитаз, все выходят из зрительного зала». Значит, уже и зрители одурели. А у нас, говорит, в Ленинграде в знаменитой Александринке идет спектакль «Швейк», в ходе которого, представьте себе, тридцать артистов прямо на сцене снимают штаны…
Для нормального человека это отвратительно, недопустимо. И мы ожидаем, что народный артист вместе с нами возмутится публичной похабщиной в храме искусства. Но он говорит об этом так, что его отношение невозможно понять. Сперва вроде бы и возмутился, рассказав об этом как о признаке ужасной эры, однако тут же говорит: «Я понимаю, очень смешно посмотреть на 30 человек без штанов». Помилуй Бог, да что ж тут смешного?.. «И зритель хлопает, потому что (?) не каждой женщине приходится видеть сразу 30 голых мужиков, а тут они все стоят». Да причем тут женщины? Разве только они сидят в зрительном зале? И артист еще и допускает ситуацию, когда это можно: «Если бы раздевание несло какую-то эмоциональную нагрузку, то было бы, наверное, оправдано». Какая «нагрузка» способна оправдать тридцать разнокалиберных фаллосов под носом у зрителей!
Так надо же против таких мерзостей бороться, называть имена, высмеивать их, проклинать как разрушителей театра, как противников элементарного приличия. И надо было энергично, смело противостоять уже давно, когда еще только у Табакова со сцены МХАТа полетели первые матюки… Увы, ни Ульянов, ни Лавров, ни Басилашвили, ни ВТО в целом не проронили ни словечка осуждения. Они были уже деморализованы либеральным трепом о толерантности, консенсусе, о том, что «все разрешено, что не запрещено законом» — обо всем этом думали как о высших моральных ценностях. Лично Басилашвили вместо отпора нашествию мерзости был занят защитой и поощрением «Pussy Riot», бесстыжих девиц, бесновавшихся в храме, как те 30 мужиков в Александринке. А сейчас, что после той его защиты вполне естественно, мы слышим от 85-летнего мэтра стеснительное, невнятное ни то, ни се. То ли он вместе с тридцатью пушкинскими витязями, то ли с тридцатью нынешними охальниками.
И тут весьма примечателен рассказ Басилашвили о том, как он играл кода-то роль Войницкого в чеховском «Дяде Ване». Долго не мог он найти ключа к образу. 47-летний Войницкий безумно влюблен в 27-летнюю красавицу Елену Андреевну, жену старого профессора Серебрякова. Он возвышенно и бурно выражает ей свои восторги. Ее отношение к этой страсти однозначно, она ему говорит: «Оставьте меня. Это, наконец, противно». И уходит. Басилашвили уверяет, что он спросил Георгия Товстоногова: «А если бы она ему сказала: хорошо, дядя Ваня, идем скорей в спальню, пока Серебрякова там нет. Что бы сделал дядя Ваня?».