Да, собственно, Стаховского интересовал иной образовательный аспект. Одной из сфер его новой деятельности стало сотрудничество с неким Центром развития для детей-инвалидов, для которых Ян, с группой единомышленников из числа родителей таких вот деток, профессионалов в медицинской области и во всем, что связанно со спецификой этой проблемы, создавали специальные компьютерные игры, развивающие мышление, сознание, когнитивные навыки, реакции, увеличивая работу нейронных связей в мозгу.
Такое непростое, очень интересное и, главное, важное направление.
Вот на этом месте и случился затык. Для того чтобы получить разрешение на работу в данном виде деятельности, Стаховский обязан был предоставить справку от психиатра о своем замечательно здоровом состоянии психики. И Министерство образования направило его к своему конкретному специалисту.
Бог знает, чем руководствовались, назначая этого человека на эту должность, только нервы он Яну вымотал изрядно. Прогнав вопросами по всяким специальным тестам, психиатр принялся вести со Стаховским задушевные беседы, пытаясь вызнать у того, насколько глубоко его депрессивное состояние. Когда Ян понял, о чем толкует доктор в весьма завуалированном виде, то по наивности своей начал было разуверять специалиста:
– Я не страдаю синдромом «сбитого летчика» и не испытываю душевных терзаний и страданий, на которых был бы сосредоточен, – спокойно описывал свое восприятие случившегося с ним несчастья Стаховский. – Понятно, что потеря ног и ограничение в движении было потрясением, но я достаточно быстро справился с ним. Конечно, я мог бы спокойно прожить без такого жизненного опыта и потери конечностей, но что случилось, то случилось. Я не переживал ощущения, что жизнь закончена, что я жертва обстоятельств, не испытывал предсуицидальной безысходности, о которой вы спрашиваете уже не первый раз, и желания самоубиваться о стену или каким-то иным образом кончать свою жизнь не возникало у меня ни разу. Даже намеком.
Вот лучше бы он промолчал. А еще лучше «чистосердечно» признался бы, что да, страдает-таки душевно, а как же, печалится, подтвердил бы про накатывающую временами безысходность, на которой так настаивал психиатр недоделанный, открылся бы, что даже поплакивает иногда в одиночестве. И этот, сука, доктор провел бы с ним положенные пять-десять сеансов психиатрической помощи и отпустил бы с богом и «честно добытой» справкой, зажатой в потном кулачке.
Но этот хренов «специалист» был глубоко убежден в том, что человек, переживший ужас несчастного случая, сделавшего его инвалидом, по определению не может радоваться жизни, излучать оптимизм и спокойно строить планы на будущее. Как говорится: «не в его смену». А посему, раз не может такого быть, то требуется докопаться до истинного состояния психики пациента, которое тот умело скрывает под обманчивым оптимизмом.
Вот он нервы помотал Яну…
Как там у классика? «Иной все сделает для твоего счастья, при условии, что ты останешься несчастным». Вот где-то так.
Мурыжил, мурыжил его тот психиатр, особенно когда откуда-то прознал про невесту, бросившую Яна, что усилило старания мозгоправа в попытках откопать-таки признаки серьезного душевного расстройства у пациента. Не находил и начинал все сначала, пока Стаховский не спросил напрямую, сколько надо «дохтуру» «занести», чтобы получить уже ту гребаную справку и никогда более не видеть этого «специалиста».