– Да, – ответила Марианна осипшим голосом, – смогу. Диктуй адрес.

Стаховский ничего не понял.

Не, конкретно не понял. С Марианной явно происходило что-то, пусть не неприятности в прямом смысле, но какие-то сильные, далеко не самые благостные эмоции она переживала определенно. В тот момент, когда он спросил про встречу в три часа, Ян со всей отчетливостью почувствовал и понял, что она сейчас откажет. Откажет и отошьет холодно-недовольно, настолько глубоко он чувствовал ее на всех уровнях. Но внезапно, вместо того чтобы послать подальше, она вдруг резко изменила решение, согласившись деловым, холодноватым тоном.

И что это было?

Что, точно приедет? Или перезвонит и все-таки пошлет интеллигентно вдаль? Или не приедет и не перезвонит?

Стаховский не спал всю ночь – все думал о ней, прокручивая раз за разом в памяти их первый невероятный поцелуй, их потрясающее соединение и тот оргазм, которого они достигли вместе, и следующий, и следующий… И его захлестывало жаром, вызывая прилив возбуждения и устойчивой эрекции. Он вспоминал весь их разговор, мысленно любуясь жестами ее тонких, чутких рук, ее мимикой, выражением этих поразительных темно-синих бархатных глаз, ее улыбкой, движениями. Даже вздохи-выдохи Марианны в паузах между слов казались ему совершенно особенными, головокружительно-эротичными. И ее голос, ее запах, и этот тихий серебристый смех, и веселые чертики в глазах…

Он бесповоротно и окончательно, как по воле рока, тонул в этой женщине, испытывая небывалый внутренний восторг, совершенно определенно не собираясь сопротивляться своему пропаданию. Потому что это было сродни чуду – те чувства, которые он испытывал к этой женщине, в общем-то не очень и надеясь на взаимность. И то было чудом, как, не удержавшись, переполненный обжигающим желанием, он ринулся к ней, поцеловав первый раз, а она неожиданно ответила. И как ответила, господи боже мой, – страстно, эмоционально, искренне, до самого конца. Господи, какая женщина! То, что происходило между ними, было чем-то свыше.

И только одна предательская мысль, выскочившая из самых глубин подсознания, сумевшая затаиться и спрятаться там от всех глубоких медитативных занятий Стаховского и психологической работы с собой, не давала Яну покоя: неожиданное ощущение своей физической ущербности. Он поймал себя на том, что, когда Марианна со всей определенностью намеревалась отказаться от его приглашения, он воспринял этот ее отказ через призму осознания своей инвалидности, своей человеческой и мужской неполноценности.

Да, такая вот реальность его нынешней жизни – какой бы он ни был крутой, умный, духовно продвинутый чувак, он инвалид безногий со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями, в том числе психологическими и межличностными. Ему слишком хорошо, доподлинно было известно, как относятся люди к инвалидам в нашей стране, да и не только в нашей.

А, на минуточку, такая женщина, как Марианна, и он…

М-да. Но он поборется. Поборется. Никогда не сдавался и не собирается начинать. Не отказала же она все-таки, хоть и хотела.