– Да так, – попыталась отмахнуться Марианна, почувствовав, как в одно мгновение от этой его бережной заботы рванули к глазам недоплаканные слезы, через которые она заставила себя улыбнуться, поспешив успокоить сына: – Ничего. Ерунда.

– Ну-ка, ну-ка, – не поверил тот, усадил мать в кресло, сел рядом, взял ее руки в свои и все всматривался в ее глаза. И вдруг спросил: – Мамуль, ты что, влюбилась?

Ну что тут ответишь? Врать, что ли? Зачем, да и бесполезно.

– Да, – выдохнула Марианна обреченно, привычно уже загоняя слезы подальше.

– Понятно, – кивнул Макс, притянул ее к себе и, как давеча делал Ян, тихонько покачивая, принялся успокаивать: – Бедная моя мамочка. Я понимаю, отец и Кирюшка, все сложно. Но ты не переживай. – Он отодвинул ее от себя, не разжимая объятий, и, осторожно касаясь, вытер сорвавшуюся-таки предательскую слезинку со щеки. – Ну что ты, не плачь, все будет хорошо, – подбодрил он, – я точно знаю. Все обязательно наладится, и очень скоро, вот увидишь.

И снова прижал к себе, уткнувшись подбородком в материнскую макушку, тихонько покачивал и говорил что-то теплое, обещающее и ободряющее, а потом решительно отстранился.

– Я тебе сейчас сыграю. Хочешь?

– Ну конечно, – улыбнулась она ему через грусть.

– Вот и ладно, отвлечешься немного. – И вдруг неожиданно спросил: – Он хоть хороший человек?

– Кто? – не сразу поняла его вопрос Марианна.

– Тот мужчина, в которого ты влюбилась, – рассмеялся легко Максим.

– А-а, – протянула Марианна и честно призналась: – Мне кажется, что очень хороший. Замечательный. Но, наверное, это неважно.

– Да, – согласился с ней сын, – неважно, насколько он хороший, важно, что ты его любишь. Вряд ли бы ты полюбила плохого человека.

– Знаешь, любовь штука извилистая и нерациональная, – усмехнулась Марианна.

– Не знаю, – разулыбался ей задорно Максим, – не пробовал.

Поцеловал мать в щеку и поспешил на опустевшую сцену, сел за рояль, подумал, мысленно выбирая произведение и настраиваясь на него, опустил руки на клавиатуру и заиграл…

Шопена.

А Марианна сидела в зале, слушала, и абсолютно бесконтрольные слезы текли безостановочно по ее щекам и дрожащим губам в робкой, беспомощной улыбке…

Яну, как и Марианне, невозможно было заснуть в то утро. А есть такие, кто смог бы? Да? Когда женщина, которую любишь, объявляет тебе, что вы расстаетесь и больше не будете встречаться? Ну, наверное, есть такие «херои», но Стаховский точно не из их числа. Даже не думал об этой возможности – какой там сон, куда там! Но, в отличие от Марианны, Яна не разрывало от боли, отчаяния и безысходности, от ощущения безвозвратной потери своей единственной любви и не затапливало бессильными слезами. Потому что Стаховский определенно не собирался отказываться от этой женщины, и терять ее не собирался, а как раз-таки наоборот, намеревался сделать все, что в его силах и сверх его сил, чтобы не дать ей исчезнуть из его жизни.

У него была не прощальная и безысходная, а вполне себе деятельная бессонница.

Чутко настроенный на ее волну, Ян не удивился, когда услышал звук мотора проехавшей по дороге со стороны ее участка машины и, выглянув в дальнее окно, понял, что это уехала Марианна. И задержался у того окна, задумчиво глядя вдаль, где давно уже скрылась из виду ее машина.