— Нет, Владимир Васильевич

Щербицкий с довольным видом покивал — он больным, кстати, совсем не выглядел.

— А почему? Вот как ты сам считаешь, Леонид, не кроется ли тут мелкобуржуазное перерождение? И с ним опасность для нашей партии.

Кравчук был человеком системы. Плоть от плоти. И главное в системе — не иметь свое мнение, не быть правым — а угадать мнение начальника и уметь его научно обосновать, вне зависимости от его бредовости или безумности. На этом строилась система: ты начальник я дурак. В системе никогда не ценились умные и самостоятельные. Особенно самостоятельные. Ценились верные.

— Я сам об этом думал, Владимир Васильевич. Ведь что получается — мы раздаем земельные участки, разрешаем строить на них дома. Что мы тем самым поощряем? С одной стороны — рвачество, стяжательство, мелкобуржуазное перерождение. Ведь в первые годы советской власти ценилось как раз что — коллективизм! Тогда даже кухонь с ванными в домах не строили! Хотели, чтобы люди всегда были на виду, в коллективе. А сейчас что? Каждый, кто получил участок и построился — считай, мелкий хозяйчик уже, не социалистический человек! А с другой стороны, если мы делаем такое, значит, мы признаем что решение продовольственной проблемы провалено, и более того — что мы никогда и не решим ее. И вместо решения мы идем на мелкобуржуазные компромиссы с массой! А кто отвечал за решение продовольственной проблемы?

Ответ напрашивался сам собой — М.С. Горбачев

Щербицкий крякнул

— Правильно мыслишь, Леонид Макарович. Но и зарываться тоже не надо. Это… про квартиры без кухонь и ванных ты не упоминай — не поймут это люди.

…

— И проработай так же тему того что в Грузии происходит. Дружба народов, ленинские принципы…

— Понял Владимир Васильевич. Когда?

— Пара дней у тебя есть. Но не больше. Подготовь по каждому из вопросов доклад… минут на пятнадцать — двадцать. И побольше — печатную версию с раздаточным материалом

— Понял.

— Вот и хорошо. Только помалкивай. Либо сам работай, либо привлекай тех, кому абсолютно доверяешь. Один, два человека, не больше.

…

— Иди.

Леонид Макарович Кравчук был в душе предателем. Хотя сам он таковым себя не считал. Но разве не правильно говорят: что такое один украинец? Партизан. Два украинца? Партизанский отряд. Три украинца? Партизанский отряд с предателем.

Он родился в Хмельницкой области, странном месте на границе польского, украинского и русского влияния. Во время войны там зверствовала как нигде УПА, убивали людей целыми селениями, не щадили никого — женщин, детей, стариков. Зверствовали и польские соколята. Немцы почти не вмешивались — у них был приказ запрещающий участвовать в эксцессах, и они почти не контролировали сельскую местность. Потом пришли войска НКВД, и на область обрушилась новая волна террора. Днем в селе советская власть — а ночью бандеровская. Скажешь что не так — и жди ночных гостей в дом.

Кравчук там и научился двоедушию — лгать, таить, но главное — выживать. А чтобы выживать — надо было угодить и тем и другим.

Вовремя предать — значит, предвидеть!

Первым делом, вернувшись на работу, Кравчук достал листы бумаги, проложил их копирками, вставил в машинку — но печатать не стал, задумался. И думал он не о том, как получше выполнить задание Щербицкого, а о том, как сообщить в Москву что Щербицкий и может быть не он один — готовят смещение генсека.