— Взять чужое. Это нравится не только мужчинам. Это раззадоривает зверей. Это привлекает вампиров. Чужая метка и отсутствие хозяина сводят нас с ума… Если вампир не боится драки с автором метки, он забирает жертву себе… Я всегда беру чужих жертв…

Глаза Маэстро уже не казались добрыми, как при первой встрече. Он не пытался загипнотизировать меня. Его взгляд пылал. Он гладил меня по лицу тонкими пальцами и кружевные манжеты повторяли ласку. Его страсть то становилась нежной, он лишь слегка вел губами по моей шее, заставляя вздрагивать от мурашек, бегущих по коже, то вспыхивала и он рычал, стискивая меня в объятьях так, что мне становилось нечем дышать.

— Ты определись, ты меня кусаешь или трахаешь, — попыталась я взять инициативу в свои руки. Но он лишь выдохнул мне в ухо: Моя!. И взлетел на балкон. Красные занавеси укутали нас и он наконец скинул свой черный плащ прямо на пол, через секунду опустившись на него вместе со мной.

Не то, чтобы я не хотела, чтобы меня укусили. В таком состоянии я бы запросто уговорила Маэстро немного ослабить контроль и поделиться со мной бессмертием. Но становиться его любовницей я не планировала — ни в смертном, ни в бессмертном виде. У него уже были три невесты Дракулы и они вряд ли потерпели бы конкуренцию. При его любвеобильности их должно было быть намного больше, но оставалось всего трое: классические блондинка, брюнетка и рыжая. Я не хотела на собственном опыте узнать, куда деваются остальные.

— О, что ты со мной делаешь…! — он не давал мне особого выбора. Язык чертил узоры по ключицам, а острые клыки время от времени прихватывали кожу. Больно, но не до крови. Что бы я о себе не думала, но он был вампиром и противостоять его страсти было невозможно. Его руки гладили меня, то забираясь под футболку, чтобы коснуться голой кожи, то обводя контуры моего тела поверх одежды. Тело всей тяжестью прижимало меня к полу и это была приятная тяжесть. Он посмотрел мне в глаза, пробормотал что-то и его объятья стали жаркими, будто живыми. Только он умел это делать и вскоре мне предстояло узнать, что еще мог делать только он…

Наконец его губы добрались и до моих губ. Он очертил пальцем их контур и стремительно наклонился, чтобы приникнуть к ним, когда вдруг замер в сантиметре от моего лица.

— Поцелуй меня, — он не шептал, но его голос был будто осипшим, без всяких признаков вампирского бархата в нем. — Поцелуй сама.

Это не было гипнозом или принуждением. Никакого очарования и вампирского обаяния. И я не выдержала, сама дотянулась до его губ, прикоснулась к ним, захватила, провела языком по острым клыкам. Он застонал, закрывая глаза и лишая себя главного преимущества. Но для меня было уже поздно. Я расстегивала его старинную рубашку, путалась в петлях и пуговицах, а он сдирал остальную одежду. Он целовал меня так глубоко, так жарко, что огонь пронзал все мое тело. Когда его кожа наконец коснулась моей, я вскрикнула и задрожала.

— Моя, моя… — и что-то еще на смеси языков.

— Нет. Моя.

Все замерло. Кожа под моими пальцами стремительно похолодела.