В номере я закрыла жалюзи, повесила табличку «Не беспокоить» и забралась в постель. Только там меня начало колотить. Кондиционер показывал 32 градуса жары, я укрылась одеялом и сверху еще покрывалом, но это не помогло. В шкафу нашлось запасное одеяло и еще три покрывала, среди моих вещей был толстый свитер и шерстяные носки, но и этого оказалось недостаточно. Я лежала в темном номере, пахнущем накрахмаленным бельем и сыростью, тряслась от холода и смотрела на тонкие, едва заметные полоски света между планками жалюзи.

Надо было собраться, заплатить за прожитую уже неделю и переехать в другой отель. В другой город. Лучше в другую страну. Сбежать на противоположный конец мира. Передвигаться только самолетами, нигде не задерживаясь дольше, чем на время от высадки до взлета. Только так я могла бы убежать от него. Но не ждать его здесь, в темноте, замершая как кролик в свете фар. Замерзшая от ужаса.

Иногда я засыпала — я не знала, на сколько. Разбитый телефон все равно разрядился, а я не помнила, где его бросила. Может быть, потеряла где-то в коридоре? Меня и правда не беспокоили — только один раз зазвонил гостиничный телефон, и я испугалась так сильно, что заткнула себе рот подушкой и орала в нее, пока он не прекратил звонить.

Иногда мне хотелось есть — я протягивала руку к тумбочке, на которой стояла открытая несколько дней назад бутылка риохи и делала из нее несколько глотков. Вино кружило голову на голодный желудок и притупляло все ощущения. Рядом лежала упаковка хамона, но я съела из нее всего один кусок — за остальным пришли муравьи, цепочкой тьмы на фоне темноты поднялись по ножке тумбочки и так же цепочкой стали спускаться, передавая крошечные кусочки мяса. Я следила за ними долго, очень долго, может быть, несколько дней, потому что иногда мне хотелось отнять у них еду, но тьма смотрела из темноты с упреком, и я ограничивалась еще одним глотком вина.

Наверное, я ждала, что он придет.

Пустая набережная.

Я уже давно не выхожу сюда после наступления темноты.

Я стою и не пытаюсь увидеть его.

Может он больше не приходил.

Может быть, он вообще не приходил.

Я сошла с ума и больше не знаю, что реально, а что нет.

Может быть, он забыл обо мне. Или его посадили на цепь в подвале. Или убили.

А Эшер с Мари не стали меня искать. Что им какие-то несколько сотен евро в месяц, что я трачу на дешевые отели? Одной угнанной машины хватит, чтобы прожить на этом побережье год.

И я осталась совсем одна.

Однажды я все-таки встала с постели, приняла душ, съела засохший сэндвич, дождавшийся меня в мини-баре, открыла жалюзи и весь оставшийся день плакала от яркого света. От света. Только от света. А потом стала жить дальше.

Купаться в море, иногда заплывая слишком далеко. Гулять по краю скалы, не держась за перила. Переходить улицу, не глядя по сторонам. Забредать в совершенно пустые кварталы, где вперемешку стоят брошенные и недостроенные дома. Только с наступлением темноты я возвращалась в свой номер. Пила вино, с каждым днем все больше. Его кровавый цвет успокаивал меня не хуже его терпкого вкуса. Горничные стали смотреть на меня с упреком. Наверное, пора было менять отель.