Да, она стояла и гладила церковные покровы у его лица. Я и не думала, что она замечала всех нас.

— А теперь ты тут! Теперь, когда он вернулся!..

Ага. Хорошая комната. Наверняка тоже очень непростая, не зря я тут тоже психанула на Макса. Она испуганно прихлопнула рот ладонью, но уже было поздно. Не скрыть от вампиров в их доме что-то сказанное.

Виделся он с ней. Может и не раз. И неизвестно, что еще. Я-то метки не вижу.

— Ты представляешь, как это — хоронить мужа? Свою единственную любовь, самое светлое, что у тебя было в жизни? — тихо спросила она, опуская руки.

Я? Я-то его тоже хоронила.

Но не так.

Я развернулась и ушла. Просто ушла. Пока она не сболтнула что-то еще слишком полезное для всех кровопийц в доме. Ну и еще потому, что не могла смотреть ей в глаза.

Наверху меня ждал Эшер.

Стоял прямо под гвоздиком, на который я повесила ключ, щурил глаза, делал сочувственное лицо. Как будто я не понимала, во что выльется сейчас Машино признание.

— Пойдем на кухню.

Такая дурацкая привычка решать все вопросы на кухне, когда в твоем распоряжении огромный дом. Или он в середине двадцатого века родился?

— Чай будешь? Или разогреть нормальной еды? Мы для них купили полуфабрикатов, посмотри в холодильнике, съешь что захочешь.

— Чай буду, — я устроилась за кухонной стойкой. Для них, значит, купили, а для меня фиг кто почесался. Я запомню.

Ужасно хотелось курить. Это отголоски того морозного дня на кладбище, но все равно тянет, и не избавишься. А то и стрельнуть у кого-нибудь, все равно за поцелуи с Эшером перед Люцием оправдываться, заодно и за это получить, чтоб два раза не вставать.

Довольно быстро ты, дорогая, смирилась с тем, что какая-то сверхъестественная тварь указывает тебе, что делать, а? Эшер включил чайник, слазил в духовку проверить, не остались ли круассаны, но их, похоже, подъедали не только немногочисленные смертные, так что — нет, не остались. Задумчивое выражение на его лице могло бы даже рассмешить.

Но мне не хотелось смеяться.

И когда передо мной возникла кружка с заваренным бергамотовым чаем, я не стала вообще никак комментировать то, что Эшер выбрал мой любимый сорт. Да насрать, почему он так решил. Важнее другое.

— Что же ты хочешь от меня? — я отпила глоточек. Несладкий, слава богам.

— Подружиться, — Эшер сел на табурет напротив меня и сложил руки домиком. — Раз ты настолько плотно влилась в нашу безумную семью. Формально, если вспоминать прошлое, ты самка прайда, а следовательно, моя.

Хорошее начало разговора. Дипломатичное.

— Что из этого следует? Я должна приходить к тебе в спальню по расписанию и ублажать вожака?

— Следует некоторая лояльность, — спокойно проглотил Эшер мой выпад. — А спальня опционально.

В очередной раз я задумалась как плохо на меня влияет психованный Люций. Со мной реально спокойно и взросло обсуждают ситуацию, а я хорохорюсь как подросток.

Но Эшер это сносит. Наверное, привык за столько лет с Люцием.

Поэтому я отпила чай, подышала, покатала его на языке как вино во время дегустации, подумала для разнообразия и уже тогда спросила: