Когда он заговорил, магия ослабела, я смогла почувствовать, где начинаюсь я и заканчивается он, разделить, развести по углам ощущения. Но и Люцию, похоже, досталось немало связи — стоило мне подумать, что его рука перестала играть с моими волосами, и это грустно, как пальцы вновь зарылись в локоны. Мы перестали путаться в ощущениях, но контакт — на уровне эмоций у меня и, похоже, прямо на уровне мыслей у него — остался.

— Да, — ответил Люций.

Ну что ж, я знала, на что шла. Так как насчет моего вопроса?

— Так вот. Мне… много лет. Больше. Нет, еще больше, — прокомментировал Люций мои мысли. — И это в том числе ответ на второй вопрос, про Эшерову шлюху. Знаешь, при таком соотношении нам никогда не быть равными. Ни с тобой. Ни с ней. Ни с кем-то еще.

Слишком длинная фраза, подумала я и сжала губы чуть сильнее, с усилием скользя по бесконечно длинному его стволу. Люций только выдохнул, но продолжил:

— Когда-нибудь ты поймешь… Оу, повтори вот то, что ты сейчас сделала! И если играть с тобой в борьбу с известным и желанным результатом еще интересно — с самого начала зная, кто победит, но все равно интересно — как. То подыгрывать ей в интригах и манипуляциях, которые сам же и придумал в те далекие наивные времена, когда решил, что стал спокойным, мудрым и познал жизнь, хотя никогда не был большим идиотом, ни до, ни после — это все равно, что играть в прятки с едва научившимся ходить ребенком.

Его пальцы оставили в покое мои спутанные волосы и скользнули по спине, пробежались по бедрам и остановились в ложбинке, дразня и пугая, но ничего криминального не совершая. Пока.

— У тебя хватает ума признать всю разницу между нами, хоть ты и пиздец упрямая. Она же считает себя умнее только потому, что научилась манипулировать мужчинами, притворяясь, что признает их власть. Нет, так дело не пойдет, я сейчас рехнусь.

Он решительно притянул меня к себе, накрывая губы своими.

— Ты слишком хороша и одновременно недостаточно хороша… Ну и я хочу сделать с тобой кое-что… кое-что очень, очень темное. Что не испытывал почти никто в мире.

Почему я согласилась?

Люций прошептал что-то, мир померк и глаза словно запорошило песком — я же завидовала Чезаре? Теперь я тоже была внутри ритуала. Мы стояли на коленях, прижимаясь друг к другу и вокруг дрожало темное марево, голодное и хищное. Я чувствовало, как оно хотело нас обоих. Люций взял мою руку и легко и нежно провел губами по внутренней стороне предплечья — невесомым поцелуем. Но под его касаниями моя кожа раскрылась, мышцы разошлись и вены прорезали трещины. Алая кровь потекла на кровать узкой, но неостановимой струйкой. Он сделал то же самое со своими руками и прижал их к моим. Если бы я боялась крови…

Если бы я боялась крови, я бы все равно не дожила бы до этого момента. А сейчас мне было только немного жутко от ощущения вытекающей из меня жизни — но я верила Люцию. Боги, я правда ему верила! И в награду получала голод предвкушения, вожделение запаха — он хотел мою кровь, как я бы хотела свежевыжатый апельсиновый сок утром с похмелья. Это был запах жизни, свежести, силы.