Кажется, я слышу, как он ругается себе под нос, затем, цокнув языком, обхватывает меня крепче.

Джули пускается в галоп, из-под копыт мне на ноги летят ледяные брызги.

– Почему ты мне ничего не сказала? – рычит на меня Мор. А может, это не он, а ветер и дождь…

– Я д-должна страдать.

Он фыркает, и, клянусь, я ясно слышу его слова: «Но не так». И это кажется мне смешным, поскольку именно так я и должна страдать.

На ближайшем повороте всадник дергает поводья, и конь сворачивает на узкую грязную дорожку. Стоило красавчику принимать накануне ледяной душ.

– К-куда мы едем? – спрашиваю я. Язык стал толстым и еле ворочается во рту.

– Видимо, я снова недооценил, насколько ты хрупкое создание.

Очень точный ответ на мой вопрос.

Примерно через километр я вижу впереди обшарпанный желтый дом, знававший лучшие времена. Мор скачет к нему напрямик и не сбавляет темпа, пока мы не оказываемся почти у самого порога.

Спрыгнув с лошади, он подхватывает меня на руки. Три широких шага, и он у двери. Нога в ботинке привычно бьет в дверь, и та послушно отворяется.

В доме раздаются крики и визг.

Только не это, не надо больше людей.

– Прочь с дороги! – рычит всадник.

Мельком замечаю семейную пару средних лет и две любопытные детские мордашки за их спинами.

Нет.

Мор устраивает меня перед натопленной дровяной печью и прижимает к себе до тех пор, пока я не перестаю дрожать.

Вцепившись в его руку, я заставляю себя открыть глаза.

– Нам нельзя здесь оставаться, – еле слышно шепчу я.

– Мне нужны одеяла, – распоряжается всадник. А на меня даже не смотрит.

Веки сами закрываются.

Тело кажется тяжелым. Ужасно тяжелым.

– Пожалуйста, – я знаю, что это неправильное слово, но я ничего не могу поделать. А как еще вымолить чью-то жизнь?

– Т-ш-ш. Одеяла! И еще дров.

Рука гладит меня по волосам. Мне хочется посмотреть и понять, чья она, но веки словно свинцовые, я не в силах их поднять. Наконец-то мне хорошо, тепло, и обо мне заботятся, а больше сейчас ничего не нужно. Я начинаю расслабляться, голова снова устраивается в изгибе чужой руки.

Какое удивительно удобное место для сна.

Дети!

Я пытаюсь выпрямиться, заставляю себя подняться.

– Т-ш-ш, Сара. Я здесь, рядом.

Кто это?

Только не дети.

Только не дети!

Постепенно, мало-помалу я прихожу в себя. На мне целая гора одеял, а передо мной в печи весело потрескивает огонь. Я, не отрываясь, долго смотрю на него, словно в нем таятся ответы на все мои вопросы.

Малейшее движение дается с трудом, будто я выпила лошадиную дозу самогонки, потом решила пробежать марафон, да еще и попала под товарный поезд. Вчера был не лучший мой день.

Обессилев, я со стоном откидываюсь назад.

Стоило шевельнуться, как я почувствовала прикосновение воздуха к обнаженной коже.

Что за чертовщина?

Я голая?

Мой живот железной хваткой сжимает чья-то рука.

Стопминуточкучтозахрень.

Я чувствую, как у меня вскипают мозги.

Быть того не может.

Нетнетнетнетнетнетнетнет.

Неееееееет.

Оборачиваюсь назад – так и есть. Мор, собственной персоной, прижался ко мне, словно мы любовники. Насколько я понимаю, рубашки на нем нет.

Дыши глубже, Берн