Сборщик имени отвел Кхамму в сторону и со значенимем глядя ему в глаза тихо прошептал:

- В анорийских полях расцветают люденские маки...

Кхамму как будто обожгло внутри, он шепотом повторил: "В анорийских полях расцветают люденские маки"... В тот же миг сборщик имени куда-то пропал, но Кхамма даже не обратил на это внимания. Он повторял эту строку весь путь до Индокана, а ещё вспоминал свое видение у Кво - почему-то казалось, что все это как-то связано с друг другом... И каждый раз его охватывала ни с чем не сравнимая тоска и какое-то особое томление - оно было иным, нежели тогда, когда он с ума сходил в разлуке с Илисой, не столь жгучее, может быть, но столь же захватывающее и властное. В чем тут дело, Кхамма не понимал - ведь его совсем не тянуло ступить на тропу собирателя имени. Казалось, здесь есть что-то неземное - глубже бездны Тэнь и выше престола Велемихи. Одно он понял - приверженность своему пути сборщиков имени и его смысл - да, тут было за что держаться...

ПОСЛЕДНИЙ ОПЛОТ

Новые заботы и встречи заслонили это. Он уже подошел к Индокану, где была назначена встреча трех ратей. Огин рассказывал про опустошения, произведенные нашествием Сильных родине северного витязя, и к Кхамме вернулось былое ожесточение.

- После того, что я видел, Кхамма, у меня не осталось оправданий для небожителей Среднегорья. Если ты пойдешь против Велемихи, я буду с тобой, сказал Огин.

- А ты, генерал Даба?

- Я поведу войско, куда ты скажешь, Кхамма, - отвечал старый воин. Но в любом случае нам надо взять Индокан - все осколки демонских орд засели там. Болтают, будто Велемиха заодно с ними.

- Что ж, это понятно, - усмехнулся Кхамма. - Индокан - ключ к Срединному царству. Дождемся Иммы - и приступ.

Когда подошла рать бесов, они так и сделали. Эта твердыня держалась даже отчаянней, чем цитадель Сильных в горах Оловаго. Без Иммы Кхамма не взял бы её - тем более, что отрядам врага действительно помогали небожители: как выяснилось позже, у осажденных не было недостатка в припасах и оружии. На головы воинов валились и камни, и какое-то липкое горящее масло, и железные горшки, что взрывались и калечили людей и демонов.

- Как ты думаешь, Кхамма, - спросил Огин, - может быть, Велемиха с самого начала был в союзе с Сильными?

- Не знаю, - отвечал вождь - теперь уже всего Фенамоа, - но узнаю, когда буду держать Велемиху за глотку!

Аньские умельцы вместе с демонами изготовили множество осадных башен. И Пань предложил смастерить ещё несколько платформ, колесниц, наподобие летучей колесницы Иммы. Одновременно с башен и этих колесниц они пошли на приступ Индокана - четвертый по счету - и последний.

И вот, подобно Володу Великому в древности, Кхамма стоял на стене захваченного Индокана - с золотым жезлом Фенамоа в левой руке и опершись правой на Кхаммагит. В небе висел Глаз, за спиной Кхаммы шумно дышал Граум и рядом были все его друзья и военачальники. Удача не оставляла Кхамму: они не только взяли крепость, но и все его сподвижники остались живы, хотя, как и он, шли на приступ со всеми вместе. Но сейчас Кхамма думал не о перепитиях штурма и даже не о предстоящем походе в Срединное царство. В его голове мешались самые разные мысли - то он радовался, что удалось совершить великое дело и разгромить неслыханно опасного врага. То он вспоминал Кво и видение последнего моря в то утро, когда покидал город. То вновь в его ушах звучало: "В анорийских полях..." - и прежнее томление обжигало его. Еще Кхамма удивлялся - почему в небе остался Глаз - обычно, он появлялся в дни жесточайших битв или опасностей, а теперь дело было сделано, но Глаз не исчезал. И среди всей этой душевной сумятицы Кхамма пытался отыскать свою ненависть и решимость отплатить Велемихе - и вот, он не находил этого.