Все так…

Но, черт возьми, до чего же мне сейчас нравится их сыр!!

Малышки совсем рядом, я слышу их шаги – такая походка одна на свете, я узнал бы ее среди тысяч других.

Я могу их окликнуть, но не окликаю, напротив, стараюсь ступать тише. Хочу сделать сюрприз, Анюта и Маришка обожают папкины сюрпризы…

И тут слева доносится громкий топот. Кто-то несется галопом, как бизон по прерии. Впрочем, что значит «кто-то»? Час назад он был бы для меня «кем-то», а сейчас сомнений нет: Андрей к нам пожаловал, собственной тщедушной персоной, – я его пока не вижу, но опознаю безошибочно. Бежит не ко мне, по соседнему переулку… Но топот разносится чуть не на половину Апрашки.

Какой сюрприз изгадил… Да еще и малышек испугал – услышали и прибавили ходу.

Громко кричу, раз уж сюрприза все равно не будет:

– Анюта, Мариша! Стойте, не бойтесь! Это я, папа!

Услышав мой голос, Андрей круто поворачивает и, не снижая аллюра, огибает большую кучу обломков, бывшую когда-то не то складиком, не то магазином.

Я наконец-то вижу его вживую, глазами. Напуган до смерти: вид дикий, встрепанный, глаза выпучены. Шлем потерян, АК куда-то делся, вместо него в руке новое «оружие»: толстый железный прут – обломок арматуры, где-то здесь, наверное, и подобранный… Ну, комик…

Он жалок и смешон, но у меня вызывает злобу. Хочется отобрать железяку и запихать ему в задницу – за сорванный сюрприз, за страх дочурок, за все.

Мы с ним кричим одновременно, а затем одновременно замолкаем. Получается примерно так:

– Ты напугал моих малышек!

– Ты трахал мою жену!

Немая сцена.

Я уже сообразил, что немного ошибся, спутал две эмоции: пригнал сюда мозгляка не страх, а дикая злоба. Ну и порция правды от щедрот господина Плаща, наверное.

Глаза у Андрея бешеные. Я вдруг понимаю, что видели люди на моем лице в тот исторический вечер, когда Питер Пэн танцевал румбу.

Только вот не по чину узкоплечему задохлику сверкать таким взглядом… Да и вообще в тот вечер все было иначе: рога мне наставил друг, пуд соли вместе съедено, а это кто такой? Никто он для меня и звать никак. И жена ему вовсе не жена, внебрачно сожительствуют. Короче, совсем другая ситуация.

Итак, он выпаливает:

– Ты трахал мою жену!!!

И замолкает. Словно считает, что сказано достаточно, что теперь мне пора оправдываться и уверять, что ему почудилось, что Лену оклеветали, что я ни сном ни духом… Некогда мне с ним разговоры говорить.

Немая сцена затягивается, становится глупой. Андрей это понимает, однако он не в силах родить достойное продолжение и орет все те же слова, но гораздо громче и вразбивку:

– ТЫ!!! ТРАХАЛ!!! МОЮ ЖЕНУ!!!

– Хреново быть тобой… – отвечаю, пожав плечами. – Успокоишься – позже поговорим, обсудим ситуацию, как два мужика. А сейчас отвали с дороги.

Смотрю на него и понимаю: ситуацию будут обсуждать, причем немедленно, мужик и истеричное чмо.

– Девчонки, не подходите! – громко кричу я. – Стойте где стоите!

Ни к чему им присутствовать при таких разборках… Рановато.

– С дороги! – говорю рогоносцу, начиная терять терпение.

Он и в самом деле стоит, перекрыв мне путь. Арматурина в его руке не то чтобы напрягает, но и поворачиваться к ней спиной не хочется… Такие, как он, бьют таких, как я, исключительно в спину. Он и охранника – на котором спалился – наверняка со спины завалил, куда уж ему, в глаза-то глядючи…