– Что вы им сказали, Мамед? – настороженно спросила Токарская.
– Я сказал, что у вас звенит пружинка.
– Какая пружинка?
– Предохраняющая от беременности.
– Мамед, дорогой! На следующих гастролях придумай что-нибудь другое. В вопросах любви я всю жизнь обходилась без пружин. И даже иногда была счастлива.
Мемуары, мемуары, лживые факты, склеротические вымыслы… Публикуется безнаказанная грязь, ибо адресат ответить уже не может. Когда в этом потоке интернет-клоаки любители и умельцы натыкаются на такую глыбу, как Токарская, грозное перо выпадает из их рук. Ее величие и простота обескураживают. Сегодня, дожив до ее лет, я остро ощущаю некомфортность пребывания в нынешнем поколении. Максимум эмоций – снисходительно-уважительная поза вынужденного псевдопреклонения. Сохранить себя, гордо не замечать болячек, иронично взирать на кипящую вокруг действительность, по-королевски благосклонно, пусть с некоторой корыстной хитрецой, принимать преклонение и заботу… Это – Токарская.
Когда в 1986 году к ее 80-летию я метался по инстанциям, пытаясь выбить для нее звание заслуженной артистки, все кивали и многозначительно пожимали плечами. И только через шесть лет, добравшись до самого верха, я был там подробно выслушан. Очевидно, уникальность Токарской произвела впечатление, и Валентина Георгиевна вопреки всем законам и правилам получила звание народной артистки, перескочив заслуженную.
Между нами
Владимир Меньшов
В середине 60-х годов я видел эфросовский спектакль «Мольер» в Театре имени Ленинского комсомола, где ты играл Людовика. До сих пор помню:
Мольер:
– Ваше Величество!
Людовик:
– Аюшки?
Вот это твое «аюшки» мы с Алентовой пронесли через несколько десятилетий. Это – без смеха – крупное актерское достижение.
Я
Когда вижу Володю (к сожалению, редко), всегда вздрагиваю и заранее пугаюсь – боюсь нарваться на правду. Единственное, что меня с ним примиряет, – это Верочка Алентова. Только великая женщина, замечательная умная актриса, необыкновенно манкая, может столько лет держать около себя этого монстра. А монстр он, потому что всё, что он делает в жизни и искусстве, крайне резко, крайне индивидуально, непредсказуемо и в основном нахально. Он меня любит. Или делает вид. А Верочка действительно меня любит и не делает вид. И это было доказано нашей многолетней дружбой и даже любимым нашим свершением – спектаклем «Чествование», который мы сыграли много раз.
Юрий Норштейн
Александр Анатольевич! Мой дорогой Шурка!
Товарищ Ширвиндт в дружбе верен, с коллегами дружен, ироничен, но не ради красного словца, без унижения собеседника. Мгновенный отклик на крик о помощи. Даже при невероятной славе остается приличным человеком. Прекрасный семьянин, муж, отец, дед и прадед. Уже можно фотографироваться с семьей на фоне гор.
Я тебя очень люблю, абсолютно бескорыстно, с ежедневным восхищением. Кажется, пока всё.
Я налил.
Твой Юра Норштейн
Я
Так и не придумал, как стать личностью. Очевидно, ею надо родиться. Хотя сколько «придуманных личностей» на моих глазах сумели убедить эпоху в своей уникальности. Но, думаю, что сами они на ночной очной ставке с собой понимали: все это туфта… Когда у тебя за плечами «Ёжик в тумане», суетиться не надо. А если, кроме ёжика, годами вынашивается гоголевская «Шинель», есть чего ждать и на что надеяться.