— Неужели в ней не было ничего хорошего? — не верилось Артему.

— Нет, что вы. Мать Лала любила, Амирана тоже. Искренне любила, проявляла заботу о них. Думаю, если бы она вышла замуж, родила детей, то переменилась, хотя… говорят, горбатого могила исправит. Наверное, это истина, ведь народ ничего просто так не придумывает.

— Так что лично вас заставило уйти?

— Лала. Амиран постоянно уезжал то на охоту, то на рыбалку, то на базу отдыха, ему не сиделось дома, он предпочитал время проводить на природе. С собой забирал Валентину — мать Лалы, а эта дрянь куролесила без них. Понимаете, когда я презервативы собирала по всему дому, это еще полбеды, но когда тебя принимают за мебель и начинают заниматься… как бы это покультурней сказать…

Артема трудно удивить, но Полине это удалось, вид у него, видимо, был трогательно-потерянный, вызвавший у нее жалостливое выражение, когда он еле выдавил, отделяя слова:

— Что… прямо… так… при вас?..

— Иногда казалось, она планирует эпатаж, нарочно хочет казаться плохой. Как пример: я убираю гостиную, Лала и ее бойфренд забегают в чем мама родила, и у них секс. Или я прихожу, а они еще гудят, пьют, танцуют со вчерашнего вечера, но как только я появляюсь, все по парам занимаются… И хохочут, как под кайфом. Я не ханжа, но и безобразию есть предел.

— В это сложно поверить. Я думал, что всякое повидал…

— Просто у нее на почве внешности возникли большие проблемы с головой, возможно, на публике она получала наивысший кайф. И потом, это же и отношение ко мне — служанке, ничтожеству, быдлу. Она могла после уборки перевернуть все вверх дном и заставить убирать снова, мол, я неряха, не умею наводить чистоту. Лале было важно, что она на высшей ступени. В красоте проигрывала, зато статусом выше, мстила мне, что ли.

— Но… — никак не приходил в себя Артем. — Она же не девчонка-дура, ей достаточно лет, чтобы соображать… Она же врач!

Невольно Полина рассмеялась:

— Врач она в клинике, а дома — распущенное существо, больное бешенством. Вы сходите в клинику, поинтересуйтесь, получите самые лучшие характеристики.

— А парень? Он что, тоже спокойно…

— Парней она меняла, думаю, специально приводила молоденьких, у которых в карманах пусто.

— Она их покупала?

— Не совсем. На демонстрацию случки, извините за грубость, Лала склоняла мальчишек, заключая с ними пари на деньги, довольно приличные деньги. Она хитрая, умная, знала, как добиться согласия, а парням легче было выполнить условие и выиграть, чем платить за проигрыш. Кстати, Лала всегда с удовольствием и плохо скрываемым торжеством проигрывала.

— Н-да, это что-то новенькое из хулиганского набора.

— Это прыжок к пещере — человек становится животным, при всем при том считает, что находится на высшем уровне развития, которое недоступно плебсу.

— Хоть одно имя парня вы можете назвать?

— Даже не пыталась запомнить, слишком омерзительны мне были эти игрища, я старалась убраться… то есть уйти. Уходила под общий дегенеративный гогот. Потом, конечно, возвращалась — Лала звонила, извинялась, но для виду, потому что вскоре все повторялось, а я снова возвращалась и убирала грязь за свиньями высокого уровня. Но когда муж зарекомендовал себя на новой работе, когда стало понятно, что им дорожат, уволилась, не задумываясь. Да, мы потеряли в деньгах, но со всем этим мракобесием теряешь значительно больше. Просто становится за себя страшно: уговариваешь свой внутренний протест, мол, сдуру бесятся, у каждого свой сдвиг, не всем способна помочь медицина. Потом привыкаешь, на бесовщину уже смотришь снисходительно, с позиции — меня это не касается, я же не могу вставить свои мозги. Знаете, не шибко-то я и верующая, но Бог внутри каждого должен жить, это и правильная система отсчета, и традиции, и культура, и любовь. А тут сплошняком — мразота, но привыкаешь, это все равно что предаешь саму человеческую природу, и в душе перегорает какой-то предохранитель, сначала один, потом второй, третий… Вдруг замечаешь, что становишься другим человеком — жестким, пофигистом, потерявшим платформу из принципов. Я такого «счастья» позволить себе не могу, ведь у нас дети, нам с ними встречать старость, а они чувствуют все на биологическом уровне и плохое усваивают почему-то быстрей. Так со всеми детьми, не слушайте, когда говорят: «Нет-нет, у меня особенные, мои не способны» и так далее. Способны. Слепая любовь растит чудовищ. Нам с мужем не все равно, какими вырастут наши дети, поэтому мы держим ухо востро.