Но стук повторился, кто-то отчаянно и требовательно молотил по двери.

– Прости меня, Утя-тян, некоторые пираты не знают, что такое вежливость.

Степенно отперев камбуз, кок с интересом разглядывал молотящего. Это был не Скелет, не Весельчак и даже не Джен. В изрядно помятом сюртуке и сломанной шляпе перед ним стоял капрал с Гавгадоса!

С нижней палубы доносился лязг кинжалов. Можно было подумать, что двадцать точильщиков одновременно затачивают клинки. Но лязг перемежался выстрелами, так что не осталось сомнений: на «Ночной кошмар» напали гиены.

– Какая удивительная встреча! – Мордочка Кис-Ки-Сэя выразила такую неподдельную радость, что капрал несколько растерял свою решимость. – Последний раз я видел вас в самом восхитительном мисо[3]!

Упоминание о позорном полете в прибрежные воды Гавгадоса заставило капрала покраснеть. Все инструкции и правила (а в них предписывалось вежливо и твердо предложить пирату сдаться) вылетели из головы.

– Именем императора Гавгадоса! Отставить смешки! Выходи на бой!

Кис-Ки-Сэй засиял еще больше и быстро поклонился раз пять или восемь:

– Сражаться с таким достойным противником – большая честь для меня. Я буду счастлив погибнуть в этом бою! И сделаю себе харакири, если проиграете вы…

Он вытащил из-за спины катану – длинный японский меч, которому еще прапрадед дал имя Несущий Сон. Капрал, хоть и увешанный ножами, оторопел: что весь его арсенал против меча самурая? А главное, в голове – это все от воды, конечно, говорила же мама: мойся как можно реже, – ни одной инструкции, что теперь делать?

Нежный свист катаны – и капрал безоружен: на палубу свалилось не меньше десятка ножей. Вот это позор! Да лучше бы он утонул в порту Гавгадоса!

– В знак неизбывного горя, что Несущий Сон оказался быстрее ваших клинков, я до конца своих дней буду носить черное кимоно, – утешил врага Кис-Ки-Сэй. – Вы уверены, что хотите продолжить?

– Приказ императора! – неуверенно ответил капрал, отступая. – «Поймать пиратов, привезти в Гавгадос, торжественно повесить на Главной площади»…

– Сожалею, что вам не удастся исполнить свой долг.

Катана вновь изобразила молниеносный танец, и сюртук прихвостня императора остался без рукавов. Мама! Капрал отступил уже к самому борту.

Старинный меч просвистел еще дважды – у правого и у левого уха гиены. Позже капрал рассказывал подчиненным, что катана была заколдована. Будто свист ее действует вроде гипноза: Кис-Ки-Сэй обернулся тигром или сразу двумя. Над палубой зародился вихрь и приподнял пятнистого над «Кошмаром»… А иначе как объяснить, что капрал снова барахтался в воде? Ведь не струсил же, в самом деле?

– Сайонара, – помахал ему лапой Кис-Ки-Сэй, поясняя для замершей рядом Ути: – По-японски это значит «прощай!»… Что?.. Что ты так испуганно смотришь?..

– Кис-Ки-Сэй харакири? – тихо спросила она, веря и не веря в возможность такого предательства.

Учитель задумался. Опустился на колени и прижал кроху к себе:

– Драгоценная Утя-тян, ты боишься, что я выполню обещание, данное врагу? Забудь! Это просто вежливое японское выражение.