Но Агата смотрела уже не на свою лучшую подругу, а через её плечо в темноту карцера. Затем Агата, прищурив глаза, закрыла решётку и несколько раз подёргала её, проверяя, хорошо ли она заперта.

Тогда они после этого вернулись на Большую лужайку. Сейчас эта знакомая сцена волшебным образом перевернулась так, что Софи могла увидеть то, что происходит в это время у неё за спиной, внутри карцера…

А там скорчившаяся на полу карцера тень схватила Агату за запястье и протянула ей сквозь прутья решётки зеркало.

На покрытой пылью поверхности зеркала было написано пальцем:

Агата спрятала зеркало в карман своего платья, развернулась на каблуках и повела Софи к выходу из коллектора. Софи сразу вспомнила появившееся на лице Агаты странное выражение, этот испуганный застывший взгляд…

После этого сцена словно растаяла в воздухе, тайна была раскрыта, и Софи снова перенеслась в кабинет профессора Садера. У Софи кружилась голова, грохотала кровь в висках, её взгляд метнулся к столу. Крошки от еды, мокрые книги, исписанные ужасным неразборчивым почерком листы…

Всё это принадлежало не профессору Садеру, нет… но парню, который занял его место после смерти старого преподавателя истории.

Мой кабинет.

Мой.

Дрожа всем телом, почти ничего не видя перед собой, Софи медленно повернулась к Агате.

Агата кивком головы указала на чулан для щёток.

У Софи вспотели ладони. С трудом, словно под водой, она шаг за шагом приближалась к чулану, так и не понимая до конца, что это – сон или явь. У Софи остановилось дыхание, когда она положила руку на ручку дверцы чулана. Сначала повернула ручку не в ту сторону, с трудом поняла свою ошибку, повернула её в нужном направлении, но дверь перекосило – разбухла от воды, наверное. Софи не раздумывая выпалила заклинанием, снеся дверь с петель, темнота внутри чулана наполнилась светом…

Софи уронила зеркало, оно разбилось, и в каждом его осколке отразился он.

Похудевший, болезненно бледный, в тонкой чёрной рубашке и чёрных брюках. Его тёмные волосы неровно подстрижены, руки и ноги в порезах, из-под рубашки на груди и плечах проглядывают плотные бинтовые повязки. Но глаза у него яркие, живые, и он смотрит на Софи не отрываясь, словно боится моргнуть.

– Это трюк… фокус какой-то, – хрипло выдохнула Софи. – Это невозможно…

Парень вышел из чулана.

– В каждой хорошей истории должна быть капелька невозможного, – сказал Хорт. – Иначе в неё никто не поверит.

Ноги у Софи стали ватными, разделявшее её и Хорта расстояние казалось ей безбрежным, как океан.

– Ну, я оставлю вас вдвоём, – сказала Агата, открывая дверь кабинета.

– Агги? – ахнула Софи.

Агата посмотрела на свою лучшую подругу сияющими глазами, на которых блестели слёзы радости. И до Софи внезапно дошло, что всё-всё она понимала неправильно и что Агата сделает для неё что угодно, хоть Луну с неба достанет, хоть Хорта из чулана. И что её лучшая подруга всегда была такой. И впредь будет такой всегда. Даже сегодня, в день своей свадьбы, она думала не о себе, а о том, чтобы счастливый конец случился и в сказке Софи. Она… она… Она – лучшая подруга, и этим всё сказано.