– Унемысловна! – Етон сел на край лежанки и наклонился к лицу Величаны. – Ты жива? Как оно вышло?

Сам он будто еще на десять лет постарел за эти мгновения. Стал похож на проколотый мех, откуда быстро вытекает мед жизни. Руки сильно дрожали, когда он попробовал расправить одеяло на груди Величаны.

– Это что за ветошь? – Он вдруг заметил, что жена укрыта поверх одеяла чьим-то чужим черным кожухом, явно мужским. – Ей же тяжко, уберите!

– Она не дает, – боязливо пояснила Бегляна. – Мы хотели убрать, да сама велела оставить.

– Зачем ты… – прошептала вдруг Величана. Етон поднял взгляд и увидел ее глаза, полные мучительной боли и недоумения. – Зачем… пришел…

– Так проведать тебя… – У Етона дрожал голос, дрожали руки. – Как же так! Откуда беда? Ведь ты здорова была!

В голосе его уже слышался гнев на судьбу – вновь обманувшую.

– Зачем опять… оборотился… – едва слышно ответила Величана, и Етон наклонился к самому ее лицу. – Зачем пришел… молодым? Куда тянул меня? Зачем спрашивал… тяжела ли? Ты же знал… говорил, что раз в год… я не ждала. Испугалась… Зачем потащил…

– Пришел… молодым… – У Етона забрезжила догадка. – Где? Когда?

– Как «волки» пришли… Молодух катать… и ты… тащил меня куда-то… спрашивал, тяжела ли…

– Тише! – Етон поднес ладонь к ее губам, и Величана с облегчением замолчала.

Князь с трудом поднялся и обернулся к Говоруше.

– Бредит она. Дайте ей травок каких, пусть спит. И никого к ней не пускать, слышали! Даже мать родную!

Под навесом снаружи его ждал Чудислав и еще двое старейшин. Волоча ноги, Етон потащился в гридницу, кивком велев им идти за ним. Уселся на свое место и велел рассказывать, что люди видели, как дело было. Слушая бессвязный рассказ о том, как бабы подняли крик, стали драться с «волками», а потом княгиню нашли на гостином дворе у киян, у Люта Свенельдича, прикрыл глаза дрожащей ладонью.

– Опять Киев… – прохрипел он, когда старцы замолчали. – Олег проклял меня… теперь и внук его покою не дает… Семята! – Он опустил ладонь и взглянул на Семирада. – Приведи ко мне киевских… главного у них… и отроков на двор пошли…

Лют догадывался, что ночное происшествие без последствий не останется. По своему осторожному нраву он был более расположен последствий ждать дурных, чем добрых. Сразу, как только Величану увезли, он велел созвать всех своих, бросить распивать меды и быть настороже. К рассвету собрали почти всех – не хватало человек десять отроков, где-то загулявших, а купцы были все. Как рассвело, Ржига хотел пойти на княжий двор поразведать, как дела. Но вернулся от ворот – сюда направлялся сам воевода Семирад с тремя десятками гридей.

Лют велел запереть ворота. Внутри во дворе ждала вооруженная дружина. В створки постучали – обухом секиры, судя по звуку.

– Лют Свенельдич! – закричал Семирад. – Ты здесь?

– Я здесь. Кто там и чего вам надо?

– Это я, Семирад. Князь послал меня за тобой. Он хочет тебя видеть.

– Князь оказывает мне немалую честь. Когда я только приехал, он семь дней томил меня под дверями и не пускал поздороваться. А теперь с утра пораньше желает видеть и даже посылает за мной самого воеводу. С чего вдруг он так меня полюбил?