– Скажи мне, – молодой Етон взял ее за плечи и наклонился к лицу, – ты как, тяжела?

– Что?

– Понесла ты с той ночи?

– А то ты не знаешь! – Величана подняла к нему лицо и, одолевая дрожь, заставила себя взглянуть в эти звериные глаза, совсем черные во тьме. – Третий месяц как знаешь! Сам велел молчать, от людей таить, чтобы вороги наши не проведали!

– Верно ли? – Он встряхнул ее, стискивая плечи железными руками.

– Да уж куда вернее! – возмущенно вскрикнула Величана. – Не тряси меня, я не мешок!

Мгновение он помедлил, потом снова схватил ее за руку:

– Пойдем!

– Куда? – крикнула Величана.

Но он, не слушая, уже тянул ее за собой прочь из ворот вала.

Какой-то длинный парень в шкурах, из числа «страшных наряжонок», тащил из ворот святилища молодую женщину. При свете двух больших костров на валу над входом Лют узнал в ней княгиню.

Не поверил своим глазам, думал, что ошибся. Но это была она – он так часто вспоминал ее лицо, что не смог бы спутать с другой, хотя сейчас на ней был не крытый красным шелком бобровый кожух, а какая-то лохматая шкура. Она и неведомый ряженый бес боролись в проеме входа, а с разных сторон к ним бежали люди… или нет. Люди – только с одной стороны, с площадки. Несколько баб спешили, путаясь в подолах, и вопили. А снизу, от реки, поднимались еще двое-трое ряженых – эти двигались быстро, ловко, как волки.

На глазах у Люта самый длинный подхватил Величану на руки и понес вниз. «Волки», поднимавшиеся навстречу, метнулись наперерез бабам; одна пыталась огреть волка пестом по голове, но тот увернулся, схватил ее в охапку и покатился с ней по снегу. Что было с другим, Лют не видел – его занимал только тот, долговязый, что уносил Величану.

Сам он шел к святилищу от реки, и хищник бежал ему навстречу. На бегу он оглядывался, нет ли погони, примечал, как его собратья дерутся с женками – тех уже набежало голов пять. И не заметил подходившего из темноты Люта, пока тот не встал вплотную и не преградил ему дорогу.

Из оружия при себе был только поясной нож, но Лют надеялся уладить дело без помощи острого железа. Отец учил его не спешить с этим. «Однажды пролитую кровь назад не собрать, – внушал Свенельд Люту еще в отрочестве. – Только начни – столько натечет, что города утонут. А если кто рубит только потому, что противник стоит удобно для удара, – такие сами долго не живут».

– А ну стой! – Лют схватил долговязого за плечо. – Далеко ли собрался, отроче? Не тяжела ли ноша?

– Поди прочь, пес твою мать! – рявкнул тот, пытаясь высвободить плечо, но руки его были заняты женщиной.

– Несем-то свое? Или чужое?

– Тебе какое дело! Вали отсюда, а то пожалеешь!

– Сам вали, только молодуху опусти.

Лют уже видел, что вмешался не зря: Величана извивалась и пыталась кричать, но будто задыхалась, и крик ее звучал слабо и тихо. Лют бросил взгляд на ворота вала – там метались люди, кто-то бежал к дерущимся, но казалось, одна часть толпы борется с другой, и вся давка не двигалась вниз по склону.

Рысь тоже мельком оглянулся, оценил положение и поставил Величану на ноги, придерживая одной рукой. Он еще мог успеть вниз, к реке, где ждали сани и лошадь. Но, ощутив твердую землю под ногами, Величана собралась с силами и рванулась прочь. Что бы ни было это за чудо, новое омоложение старого супруга, она не хотела никуда с ним идти! Он тянул ее в ту ночь, откуда выходят все пугающие чудеса. Етон принудил ее жить на грани Нави, но она не перейдет черту, как бы он ее ни тащил!