– Скажи: спасибо, дедушка родимый! – долетел до нее откуда-то издалека смутно знакомый женский голос, но она не могла шевельнуть языком.

Чьи-то руки потащили ее прочь с вымостки, а там уже другая молодуха визжала, силой уложенная на шкуру.

Кто-то вел Величану куда-то, но она упиралась и чуть не падала. Земля-матушка, дадут же ей чуть-чуть покоя, хоть дух перевести!

– Пустите! – задыхаясь, молила она. – Дайте вздохнуть! Сейчас упаду!

Наконец в глазах у нее прояснилось. И оказалось, что ее держит за руки какой-то рослый «волк».

– Куда ты меня тащишь? – Величана в страхе отшатнулась. – Пусти, хватит уже! Накатались!

– Пойдем-ка со мной, – сказал он, наклонившись к ней, чтобы она расслышала его в общем шуме.

Но Величана отшатнулась и рывком попыталась освободить руки.

Она узнала этот голос. Слышала она его мало, но каждое слово глубоко отпечаталось в памяти. Это он сказал ей три месяца назад: «Признаешь ли меня, супруга моя любезная?»

– Кто ты? – в ужасе воскликнула она, пятясь, но он не выпустил ее и вновь дернул к себе.

– Это я, – с нажимом сказал он. – Не признала?

– Кто – ты? – Величана продолжала упираться и пятиться.

– Я муж твой! – Он наклонился к ней, отпустил одну руку и сдвинул личину вверх, на затылок.

И Величана увидела памятное ей лицо – широкий нос, густые черные брови, пристальный острый взгляд… Вот сейчас, под звериной личиной, этот взгляд уже не казался неуместным.

– Как ты… опять… это… об…

Величана не смела выговорить «оборотился», помня, что землей-матерью клялась не выдать тайны.

– Нынче ж ночь такая – чудесная, – нетерпеливо ответил он. – Я каким хочу, таким и буду.

– Но ты сказал – раз в год!

– А ты что – не рада! Разве не хотела меня вновь молодцем увидеть?

«Нет!» – мысленно отрезала Величана. К старику мужу она уже привыкла – было немного стыдно зваться женой дряхлого деда, но старый Етон был с ней ласков, и она чувствовала себя с ним в безопасности. Покуда жив…

Но этот! Молодой! Это был в ее глазах совсем другой человек, незнакомый и опасный. Ничуть не схожий с тем, привычным. То чувство жути, какое он внушил ей в брачную ночь, когда на нем был дорогущий шелковый кафтан, сейчас, когда он пришел в шкуре и звериной личине, усилилось десятикратно. Все самое страшное, что жило в дикой лесной стихии, грани Навей, теперь очутилось прямо здесь, в священном месте, и крепко держало ее за руки.

– Ну, иди, не бойся… – Он все тянул ее прочь от света костра и факелов, к выходу с площадки святилища. – Потолкуем…

Все существо Величаны противилось тому, чтобы идти с ним, но он силой увлекал ее в сторону от толпы, занятой катанием молодух. Кричать она не смела, чтобы не выдать их с мужем общую тайну. Но что же это! – Етон заставил ее землей-матерью клясться, что она его не выдаст, а сам в молодом обличии разгуливает себе перед всем людом плеснецким! Любой, кто сейчас глянет в их сторону, увидит его молодое лицо! Изумленная, растерянная, негодующая, до смерти усталая Величана против воли шаг за шагом дала увести себя к самому валу вокруг святилища, где горели огни.