Первым узнал об этом Мистина: Лют с дороги выслал вперед конного гонца. И уже довольно поздно вечером Свенельдич-старший явился с новостью к Эльге. Был он взбудоражен, обрадован и раздосадован одновременно.

– С чего начать, не знаю! Святослав убил Етона на поединке и стал его единственным законным наследником. А тот возьми да и оживи на третий день!

– Етон? – Эльга подалась к нему. – Ожил? Ты меня морочишь.

– Едва ли Лют стал бы морочить меня. Перед смертью Етон велел на третий день открыть его могилу. И ее открыли. А там внутри обнаружился живой парень лет двадцати, и все Етоновы ближники подтвердили, что это Етон, только помолодевший. Они видели его таким раньше. Сам Один дал ему способность переродиться.

– Этого не может быть! – Эльга нахмурилась. – Что за игрища! Какой-то парень влез в могилу…

– Святослав тоже не очень склонен верить, как я понял. Поэтому он не вернул новому Етону жену и послал ее сюда. На днях она будет здесь, и мы сами ее расспросим, как вышло, что ее старый муж умер и возродился, а все в это поверили. Но есть кое-что другое, и это даже, пожалуй, хуже…

Мистина прошелся по избе; Эльга с беспокойством следила за ним. Хуже? Что может быть хуже, если уж Святослав жив и невредим?

– Воскрес еще кое-кто. – Мистина по привычке вращал предплечьем, разминая мышцы, будто ему вот-вот предстояло взять в руку меч, и по этому движению Эльга видела, что он напряжен и раздосадован. – Лучше бы Етон хоть три раза подряд оживал, это было бы не так гадостно…

– Да что такое?

– Помнишь, весной сюда к нам приходил Володислав деревский? Он опять объявился. Олег встретил его по дороге сюда. Володислав сам к нему пришел. Теперь Олег, его дружина, оружники Люта – все знают, что Володислав деревский жив.

Эльга молчала, пытаясь сообразить, что несет им эта новость. В тот раз, весной, жуткая одноглазая рожа мелькнула и пропала, будто страшный сон, и оставалась надежда, что Мистина ошибся, что это был вовсе не Володислав. Или что он больше не посмеет здесь показаться. Но если он объявил о себе Олегу… Это уже не морок, это явь. От нее ни наузом, ни крестом не спасешься.

– Чего он хотел?

– Если бы я тогда сумел его взять, никто бы и не узнал, кто это был. Подумаешь, нашли бы бродягу на дороге со свернутой шеей, кому печаль? А теперь он, жма, ожил не только для нас.

– Но зачем? – Эльга начала гневаться. Только этого ей сейчас не хватает! – Деревская земля – наша по праву меча! Мы взяли ее на щит, теперь, если он жив – ему же хуже. И где он сейчас? Он что, – Эльга встала, испуганная пришедшей мыслью, – тоже едет сюда?

– Нет. Олег отпустил его, жма! Даже дал провожатых, чтобы Лют не пытался вмешаться. А тот не сообразил, как можно было его задержать.

– Но не стал бы он драться с Олегом на его земле! И там еще эта молодуха Етонова!

– Зачем драться? – Мистина повернулся к ней. – Надо было напомнить, что у нас в руках в Киеве два Олеговых внука. И что он никогда больше их не увидит, если даст этому гаду уползти. Если они больше не сироты, нам это грозит слишком большими бедами, чтобы оставить в живых