— Неужели мерзавца можно исправить? — кокетливо поинтересовалась я. Кажется, начинаю оживать!
— Нет, но можно снизить процент «мудака» до необходимого уровня.
— Давай попробуем, Джейсон Сторн.
— Ты не пожалеешь об этом, Софи Хантер.
Я знала, что не пожалею, потому что любила и очень надеялась, что когда-нибудь он скажет мне, что тоже любит…
Эпилог
— Пап, ты совсем не бережешь себя, — в который раз попеняла я. Болезнь отступила, и он снова молодым мальчиком себя почувствовал. Только мальчику под шестьдесят и в анамнезе целый букет! Нельзя так, нельзя!
— Софи, перестань, — мягко оборвал он. — Я работаю. Мне нравится.
— Но не по двенадцать же часов в день!
— Дочь, — он накрыл мою руку своей, — мы оба знаем, что у меня в запасе немного времени.
— Но врачи…
— Софи, — папа посмотрел на меня с добрым снисхождением. Да, я взрослая, но в сказки все еще верю.
— Я просто очень волнуюсь.
Было время, когда в моей жизни отец был единственным близким человеком, самым родным. Теперь этот список пополнился: муж и двое детей. И все равно я отчаянно не хотела терять папу. Сейчас он в ремиссии, но ни один врач не давал гарантий. И полного излечения тоже не обещал. Слишком много неблагоприятных вводных. Поэтому отец старался жить полноценной, насыщенной жизнью. Такой насыщенной, что я иногда жалела, что Джейсон предложил ему работу и переезд в Лондон соответственно. Да, нам пришлось временно покинуть Штаты. Слишком много плохих воспоминаний. Слишком велико давление.
Смерть Дэйдры, помимо своей чудовищной несправедливости, кардинально изменила статус-кво. Наши с Джейсоном отношения в любом случае вызвали бы море слухов и сплетен: развелся с одной сестрой, чтобы жениться на другой! — чем не заголовок для желтой прессы? Но гибель Дэдэ, наш брак и моя беременность — просто подарок для таблоидов!
Это было сложное время. Я до сих пор помнила мрачное марево дождя, сопровождавшие похороны Дэйдры. Она была молода и полна жизни — по таким даже небо плачет. Черная шляпка и вуаль не помогли сократить число изумленных возгласов. Никто из ее окружения не знал о наличии сестры-близнеца. Для многих это было шоком. Узнать об этом на кладбище — не для слабонервных.
Я стояла рядом с Джейсоном, мужем моей скоропостижно скончавшейся сестры. Принимала соболезнования, глотая горькие слезы. Мы с Дэйдрой практически не знали друг друга, были совсем чужими, но я словно частичку себя потеряла. Отцу я рассказала о ее смерти только после возвращения из клиники. Он все равно не успел бы на похороны, а спешка и волнение могли привести его туда же. Этого нельзя было допустить. Больше я не хотела терять близких. Отец и так долго отходил от шока.
О подмене, кроме семьи Сторн и Тома, не знал никто. Ну и папа, конечно. Я рассказала осторожно, о многом умолчав, но и без подробностей история получилась ошеломляюще возмутительной.
Когда мы с Джейсоном начали появляться вместе на людях, объявив, что наши отношения много больше, чем это виделось ранее, пресса с цепи сорвалась! Его имя трепали и склоняли и так, и эдак. Он реагировал сдержанно. Ничего не комментировал, продолжал жить дальше. А мне было страшно. Живот рос и вопросы относительно сроков зачатия обязательно возникли бы. Это новый стресс. Их у меня было достаточно. Решено было временно ухать из страны: официально по рабочим вопросам — «Сторн-Кэпитал» купила акции строительного концерна; неофициально — дождаться рождения детей и вернуться тогда, когда уже не будут пристально следить и подсчитывать месяца.