прикоснуться к этой тайне, значит, особой угрозы для жизни нет. Непонятно, правда, куда они его поведут дальше, но столь ли уж это и важно? Как говорят опытные разведчики, «лишней информации не бывает». А тут не то что информация, тут… – Криво усмехнувшись, Рудольф внезапно поймал себя на мысли, что просто не может подобрать подходящего сравнения. Да и какая разница? У русских на него имеются определенные планы, в этом не осталось ни малейших сомнений. Значит, нужно как минимум узнать, что это за планы. А там? А там посмотрим; в конце концов, он профессионал, способный принять нужное решение в зависимости от ситуации. Хорошо, что большевики казнили придурка Лемана, больше ненужных свидетелей не осталось. Или все-таки не большевики?

Последнего Рудольф пока так и не сумел выяснить – друг к другу они обращались исключительно по именам или с приставкой «товарищ», но это могло ровным счетом ничего не значить, тоже будучи простой маскировкой, как и униформа троих из них. Окруженцы, в плен к которым он попал, определенно не в курсе истинной сущности удивительных бойцов. Хотя возглавляющий небольшой отряд генерал-майор, скорее всего, все-таки знает правду. Кстати, к этому моменту неплохо обученный анализировать собственные наблюдения Ланге уже практически не сомневался, что девушка – вовсе никакая не радистка диверсионной группы. Уж больно не соответствовало этой роли все ее нынешнее поведение. Правда, кто она в таком случае, и отчего в ее руках оказался столь совершенный прибор, майор понять не смог. Но собирать информацию продолжал, разумеется. Между прочим, действительно красивая фройляйн, просто удивительно, что гауптман удержался…

Мысли майора плавно перескочили на недавние события, оказавшиеся последними в жизни похотливого начальника ремонтной службы 18-го ТП Ганса Лемана. Который был расстрелян пару часов назад за «воинские преступления против гражданского населения СССР и других стран» по решению полевого трибунала, возглавляемого русским генералом и контрразведчиком. Который, зачитав короткий приговор и убрав в полевую сумку, отчего-то немецкого образца, блокнот с записью, лично командовал казнью. При этом между ним и третьим пленным, тем самым, что состоял с девушкой в неких отношениях, произошел недолгий, но достаточно эмоциональный разговор. Всего Ланге не понял, лишь отдельные фразы, но звучало это примерно так:

– Да почему нет, Михалыч?! Слово даю, просто пристрелю падлу, и все! Русский десант слова не нарушает!

– Не нужно тебе руки марать, Леша! Сам гада исполню, как мне уставом и положено.

– А до того я, получается, не марался, Михалыч? Крови у меня на руках поболе твоего! Или я когда фрицев жалел? – насупился, играя желваками, десантник.

– Не понял ты меня, разведка! – отрезал особист. – Ты личное с государственным не путай, пожалуйста. Тогда ты за Родину бился, за землю свою. И врагов бил в честном бою, когда или ты их, или они тебя. А это – не твое. Вам еще с Ириной семью создавать, детишек рожать. Не нужно тебе это. Все, отойди в сторону, сержант, это приказ!