О том, что бомбили они своих, «птенцы Геринга» узнали только в расположении части, да и то лишь к вечеру следующего дня. До сего же момента ни у кого не возникло ни малейших сомнений: открывшаяся пилотам «восемьдесят восьмых» картина в точности соответствовала переданной по радио. Противник навел понтонную переправу и успел переправиться силами как минимум танкового батальона, после чего укрылся в лесу. Мост был уничтожен героическими солдатами вермахта вместе с частью вражеских панцеров, что позволило отсечь большевиков от тылов (медленно растягиваемые течением понтоны и на самом деле имели место быть, как и многочисленные горящие на берегу бронемашины). И теперь оставалось только накрыть не ожидавших ничего подобного русских на марше. Контрразведка, разумеется, рыла носом землю, но понять, как подобное могло произойти, так и не смогла: радиосообщение с требованием немедленной авиаподдержки оказалось подтверждено всеми необходимыми кодами и шифрами. Более того, в эфире прозвучал и личный ключ майора абвера Рудольфа Ланге. Правда, вскоре выяснилось, что оный майор пропал без вести где-то на переднем крае как раз между Борисовом и Гливином, о чем доложил его заместитель, лейтенант Хайке, но никакой ясности это не добавило, поскольку тело абверовца обнаружено не было. Funkspähwagen осмотреть тоже не удалось: несмотря на то, что стояла она достаточно далеко, в нее, судя по всему, тоже угодила одна из фугасных бомб.

Пока люфтваффе прицельно утюжило камрадов, старательно удобряя клочьями их тел белорусскую землю, красноармейцам удалось переправиться на восточный берег. Когда на немецкие колонны полетели первые фугаски, нагруженные трофеями бойцы Макарова спокойно миновали переправу. Последними, следом за Лехой со товарищи (и пленным, понятное дело), уходили спецназовцы, до последнего прикрывавшие мост. А еще парой минут спустя потемневшая от времени деревянная конструкция, помнящая, скорее всего, еще бои времен Первой мировой, скрылась в сдвоенной огненной вспышке, начисто уничтожившей пролетные строения до самой воды. Никаких накладок не произошло: перед началом авианалета Берг надежно забил помехами радиосвязь, а машину связи взорвали штурмовой гранатой.

Оглянувшийся назад Батищев несколько секунд наблюдал за затянутым густым дымом от десятков разбомбленных автомашин и танков лесом – охваченные пламенем боеприпасы продолжали рваться, поднимая над посеченными осколками верхушками деревьев все новые и новые облака взрывов, – и удовлетворенно усмехнулся:

– Ну, получите и распишитесь, как говорится… эх, смотрел бы и смотрел!

Легонько хлопнув десантника по плечу, подмигнул:

– Так чего, разведка? Почти добрались, еще чуть-чуть – и будем у наших. Долгонько шли, а?

– Да не особо, – буркнул Степанов, отчего-то не разделявший оптимизма боевого товарища. – Ты это, Михалыч, думай лучше, как нам дальше себя вести. А то, как товарищ Сталин говорил, головокружение от успехов до добра не доводит…

– Болтун ты все-таки, – поморщился особист, убирая с лица улыбку. – Да думаю я, думаю! Всю голову уже поломал. Ничего, разберемся, разведка. Главное, что сейчас у нас фрицы на хвосте не висят, вот что я скажу! По крайней мере, в ближайшей перспективе. Ну, пошли, что ли? Нужно подальше от реки убраться, а то мало ли…