– Ну и хрен с тобой, – буркнул Леха, вздыхая. – Ладно, может, ты и прав.

– Прав, прав, – покладисто согласился Батищев, перекидывая под руку автомат. – А про хрен я, считай, не расслышал. Думай что говоришь, бойцы могут услышать. Все, кругом – шагом арш. Свободен.

И добавил с совершенно искренним сожалением в голосе:

– Эх, повесить бы гада, не заслужил он пулю, слишком почетно. Жаль, времени в обрез, да и веревки нормальной нет. Повезло мрази, легко уйдет.

Когда двое красноармейцев уже поставили Лемана у ствола ближайшего дерева, нервы гауптмана не выдержали окончательно. И он, бухнувшись на колени, заорал, обращаясь одновременно и к контрразведчику, и к Ланге:

– Нет, не убивайте! Господин майор, вы ведь обещали! Я был полезен абверу! Я получил боевое ранение! Помогите мне! Почему вы молчите? Или вы предали фюрера, как предаете меня?! Нет, нет, постойте, не стреляйте, господин офицер! Я хочу жить! Я ни в чем не виноват! Нет, пожалуйста, не нужно!

Видя, что никто не обращает внимания на его крики (абверовец, дернув щекой, так и вовсе отвернулся), Леман внезапно разрыдался. И, размазывая по грязному лицу сопли и слезы и громко всхлипывая, пополз к Батищеву:

– Прошу вас, не убивайте меня! Вы ведь понимаете по-немецки, я слышал! Я могу быть полезен! Я готов сотрудничать! Не верьте господину майору, он предаст вас, как предал меня! Пожалуйста, я буду…

– Заткнись, падаль!

Автомат контрразведчика коротко простучал, обрывая гауптмана на полуслове.

Поморщившись, Иван Михайлович подошел вплотную и выстрелил еще раз, совместив срез ствола с бритым затылком казненного. Буркнул:

– Слышал раньше, что женщину истязать только полный трус да ничтожество может, но впервые лично такое увидел. Даже помереть, как мужик, не сумел, урод! Бойцы, уберите гниду. Не испачкайтесь только, он, похоже, снова обделался…

«Юнкерсы» появились примерно через полчаса. На сей раз – видимо, для разнообразия – это оказались не до боли знакомые «лаптежники», а двухмоторные «Ю-88». Три девятки бомбардировщиков зашли на цель откуда-то со стороны Борисова. Получив, как и было оговорено по радио, целеуказание сигнальными ракетами, отработали с пологого пикирования, перемолов фугасными бомбами почти три километра ведущей к поселку лесной дороги, забитой техникой, артиллерией и тыловыми службами. Не потеряв ни одной машины, спокойно развернулись на обратный курс. Гордые собой пилоты мысленно уже предвкушали грядущую благодарность командования, поскольку вылет оказался практически идеальным, как бывало в Польше и Франции. Ну, или уже здесь, в большевистской России, в первые дни войны. Ни вражеских истребителей, ни огня наземной ПВО. Прилетели, прицельно отбомбились и вернулись на родной аэродром для дозаправки и пополнения боекомплекта.

Правда, со связью были какие-то сложности, не позволявшие связаться ни со штабом 17-й танковой дивизии, наступавшей на этом плацдарме, ни с собственным командованием, но это мелочи, вероятно, связанные с атмосферными помехами, к примеру, приближающимся грозовым фронтом. Главное – боевое задание успешно выполнено, внезапный контрудар противника купирован в зародыше: не успели русские переправиться через Березину, как получили в подарок почти тридцать тонн стали и тротила! Gut gemacht!