Я знаю, что нельзя сейчас. Я прекрасно осознаю, что совершаю в этот момент ооочень большую ошибку, но я не хочу молчать. Потому что есть хоть и мизерная, но возможность, что он выпустит пар, а потом добровольно исчезнет из моей жизни. И оставит меня в покое навсегда. И я эту возможность не упущу.

Кошусь в сторону двери, отмечая, что возле неё уже никого нет. Отодвигаюсь и понижаю голос, переводя жесткий взгляд на лицо мужа.

– Егор. Чудо настоящее, но ты к нему не имеешь никакого отношения.

Его лицо распрямляет плечи, напрягается, в глазах недоумение. Неверие. А затем осознание и, наконец, неприкрытая ледяная ярость.

– Оля, – шаг вперёд, – немедленно скажи, что ты это ляпнула мне назло. Сейчас же, – светлые брови взмывают вверх, на широком лбу образуются глубокие складки. Моя рука внезапно оказывается в до боли мучительной хватке. Муж медленно тянет на себя. – Говори.

– Нет, Егор. Ребёнок не твой. У тебя есть уже сын вне брака. А моего малыша ты недостоин.

– А кто, твою мать, достоин?! – резкий рывок, но я все ещё могу отдалиться.

– Отпусти, мне больно, – в висках начинает шуметь. Ещё рывок. Он заставляет прижаться к нему, а резкий запах его парфюма только сейчас проникает в легкие. Противно до тошноты.

Грудь Егора ритмично вздымается и опускается. Во взгляде бешенство.

– Ты что, мне изменила?

– Нет, что ты. Тогда наши отношения уже были сломаны. И сломала их не я.

– Ты в своём уме, а?! Это… это что, месть такая?! Оля, ты… ты просто… – очевидно, неприятное слово вертится у Егора на языке, но выплюнуть его мне в лицо муж не решается.

– Если ты закончил, то я поеду домой. Как ты правильно заметил, мне нужно больше отдыхать. Надеюсь, грандиозная новость все же заставит тебя пересмотреть непоколебимую позицию и отстать от меня окончательно.

– Оль, я же, я… – голос пропитан осуждением и неприятием.– Я правда в дрова был и ничего не помню вообще. Но ты, как ты могла лечь под другого? Мы же с тобой процедуру планировали! Ты что натворила-то, Оля!!!

 – Егор, если тебе так проще, то можешь обвинить во всем меня. Мне плевать. И мне пора домой.

Запястье я вырвала, развернулась и уже почти отошла от него. Но тут в спину врезается громогласное:

– Стоять!

Я дохожу до колонны и…

– Стоять, я сказал!

 В этот момент оказываюсь с силой прижата к жесткой шершавой поверхности.

– Когда? – из глаз его летят искры и ноздри раздуваются. Но меня не это беспокоит. А то, что нас могут заметить при выходе из здания. Мы стоим в стороне, но все же. И из окна, кстати, тоже. Нужно было сразу уезжать, знала ведь, что не надо общаться. Правда идиотка. Кому что хотела доказать? – В ту ночь? Когда ты дома не ночевала? Или это у тебя нормальная практика?

– Кто бы говорил, Егор, – выдыхаю в его губы: отвернуться не получается. – Насчёт практики бы молчал.

– То есть ты позволила какому-то баклану отыметь тебя, – его рука легко накрывает мое плечо и больно сжимает даже сквозь слой верхней одежды. Я замираю. Кажется, я недооценила мужа. – А теперь так спокойно заявляешь мне, что залетела от этого утырка?!

– Собери остатки мозга, Егор. Я здесь работаю, – тихо цежу сквозь зубы. – Хватит орать. Здесь люди могут идти. Отпусти, я уезжаю.