– Фон Рут, делай что хочешь, только чтобы в спальне этого Фила не было, – потребовало сразу несколько девушек одновременно.
– Мы добрые, но, если что – сожжем его ко всем демонам, – добавила от себя Магдалена. – И совесть меня лично мучать не будет.
– Разболтались вы совсем, – внезапно сказал Ворон. – Занимаетесь всякой ерундой.
Мы все дружно притихли, тон наставника был не просто настораживающий, он был пугающий.
– Горя вы не нюхали, – продолжал Ворон. – Много я вам воли дал.
Он замолчал, мы тоже боялись подать голос.
– С завтрашнего дня плотно начинаем заниматься только боевой магией и лекарскими науками, надо вас загружать по возможности плотно, чтобы времени на блажь всякую не оставалось. Смена дисциплин через день. В понедельник вы друг друга калечите, во вторник приводите друг в друга в порядок, – наконец продолжил наставник. – Занятия с утра до вечера. Сначала немного теории, а потом практика. Причем закат солнца не повод для остановки учебного процесса, ночной порой вы должны работать так же эффективно, как и при солнечном свете. А может даже и лучше, ночь наше время, время магов.
Вот теперь я уверен в том, что нас ждет война. Вопрос – как скоро он нам об этом скажет и все ли присутствующие отправятся с ним в сторону Западных Гаваней.
А может, не все, а только лучшие поедут? Я-то к ним точно не отношусь…
Глава восьмая
Время шло, а Ворон ничего нам про отъезд из замка не говорил, Гарольд с Карлом даже несколько раз прошлись на мой счет, выдавая шуточки вроде: «Фон Рут у нас глазастый, может увидеть даже то, чего нет».
Ради правды, в основном проявлял остроумие Карл, Монброну было особо не до веселья – Ворон наотрез отказался разговаривать с ним по поводу возможности покинуть замок на время. Либо насовсем уходи, либо больше не морочь наставнику голову. Когда же Гарольд начал настырничать и приводить какие-то доводы, то наставник, который в этот момент размышлял о чем-то своем, запустил в него первым что под руку подвернулось, а именно – подсвечником. Попасть не попал, но Гарольд после этого окончательно обозлился на белый свет. И домой не пустили, и по самолюбию чуть не вдарили. Причем мне лично было непонятно, что его опечалило больше – запрет на отъезд или невозможность хоть как-то поквитаться за брошенный в него подсвечник. Последнее, правда, было решительно невозможно, сама мысль о том, чтобы сцепиться с наставником вызвала резкое неприятие практически у всех нас. У кого (например, у меня) сработал инстинкт самосохранения, у кого вбитые с детства догмы – учитель не оскорбляет и не унижает, он наставляет тебя на путь истинный, а потому неприкасаем. Так что не до оттачивания остроумия было Монброну.
Впрочем, времени на шутки у нас всех почти не оставалось, учились мы и в самом деле на пределе сил – как умственных, так и физических. Ворон как с цепи сорвался, заставляя нас усваивать массу материала, в основном практического характера, он не жалел ни нас, ни себя. У меня было ощущение, что если нам ещё удается ухватить немного времени для сна, то он и вовсе не спит.