– Значит, это все Тирнан подстроил, – перебил я. Мне бы поразиться до глубины души, я же практически и не удивился.

– Может, да. Может, нет.

– Он, точно.

Тирнан. В памяти всплыла давняя картина: открытие какой-то выставки, Тирнан зажал меня в углу и возмущается, что некая художница его послала, а ведь он всегда был к ней так внимателен. Он брызгал слюной и никак не унимался, в бороде застряли крошки от канапе, я же в ответ мычал и старался пробраться мимо него бочком, чтобы поговорить с теми, с кем мне полагалось общаться. Тирнан всегда казался мне совершенно ничтожным и даже немного жалким – в тех редких случаях, когда я вообще удосуживался о нем задуматься.

– У вас есть доказательства? Он угрожал вам, обвинял вас в чем-то?

– Не помню. Возможно. – На самом деле после позора с Гопником я от Тирнана даже сообщения не получил и когда три дня маялся дома от скуки, то пытался до него дозвониться, уточнить, не выдал ли он меня Ричарду, но он не брал трубку, однако Мартину я об этом рассказывать не собирался. – А вы не можете поговорить с ним еще раз? Расспросить или даже допросить…

И без того непроницаемое лицо Мартина и вовсе окаменело.

– Представьте себе, мы тоже до этого додумались. Тирнан стоит на своем. Дино твердит, что выиграл часы в карты.

– Но они же врут. Тирнан трус, и если его хорошенько припугнуть…

Мне все было ясно. С точки зрения Тирнана, в том, что затея с Гопником с треском провалилась, виноват совершенно точно не он – а, разумеется, я. Он планировал пропихнуть Гопника на выставку как очередное юное дарование из трущоб, я же решил сделать из него звезду, подбил Тирнана написать большую серию картин и ежедневно отчитываться перед Ричардом о телефонных разговорах с Гопником. Но Тирнан облажался, чего-то не учел… вот я подслушиваю у двери кабинета, как Ричард орет на Тирнана из-за какого-то телефонного звонка… Не сунься я в это дело, Ричард на Гопника и внимания не обратил бы, все прошло бы гладко. А так Тирнана уволили, я же выкрутился.

И тогда Тирнан выбрал самого отмороженного из всей компании, наплел ему про плохого парня, который якобы хочет прикрыть выставку, что уничтожит их шансы стать новыми Дэмьенами Херстами: мажор с крутой тачкой, большим теликом и новым “Иксбоксом”, надо бы проучить этого самодовольного мудака. И подослал его ко мне.

– Дино, конечно, врет, – согласился Мартин. – А вот насчет Тирнана не уверен. Если тоже врет, доказать мы это никак не сможем, разве что кто-то из его подручных проболтается. Но вряд ли. Они же не дураки. – Он еле заметно улыбнулся: – Уж извините, если расстроил.

Я вдруг подумал, что Тирнан и представить себе не мог, как далеко зайдет вся эта затея, и у меня закружилась голова. Такая мелочь, казалось бы, сладенький леденчик на палочке: на, деточка, не плачь из-за того, что мир не воздал тебе по заслугам; короче, ничего серьезного, так и я писал Доминику всего лишь затем, чтобы его разыграть.

– Вам придется выступить свидетелем на суде, – сказал Мартин. – Если, конечно, до этого дойдет. Будем на связи.

– Но… – произнес я, сообразив наконец, почему все это кажется мне смутно знакомым, я же и сам так думал. Что это мог быть Тирнан. – Давно, тогда, в больнице, когда я чуть-чуть пришел в себя и начал хоть что-то соображать, я первым делом подумал о Тирнане.