— Сразу ты все это не запомнишь, — как будто прочитав мои мысли сказал орк, — но мы с тобой пока не расстаемся, так что успеешь выучить.

И он добродушно усмехнулся.

Закончив чистить коников, он спрятал щетку и приказал:

— Коней — в стойло, принеси им воды, пойдем, покажу поилку, куда ее нужно налить и кормушку, в которую насыплешь овса! Да! — вдруг остановился он. — Не вздумай им наливать воду из колодца — застудишь. Спроси у местных, а лучше найди пацана, который следит за конями. Он где-то здесь был, просто мы сказали, что сами справимся. Так что найди его и поспрашивай, что тут где, понял?

Я кивнул и, заведя коней в стойло и, привязав их, под неусыпным контролем Зерта, пошел искать местного аборигена.

Местного конюха я обнаружил недалеко от кухни. Он сидел на бревнышке и уминал кусок хлеба, чем-то запивая его из кружки. Сообразив из моей речи, что мне нужно, он, не выпуская из руки хлеб и кружку с запивкой, быстро объяснил мне где что взять и опять занялся поглощением пищи.

Я быстро насыпал овса в кормушки коням, а вот с водой у меня вышел конфуз. Я хотел побыстрее закончить свою трудовую повинность, поэтому набрал полные ведра воды, кое-как допер их до конюшни, но вот нормально вылить их в поилки мне не удалось. Выливая их, я весь облился, и в поилки попало, наверное, только половина ведра.

Скрипнув зубами от злости я опять помчался за водой, но теперь, наученный горьким опытом, я потащил только по половине ведра. Я уже подходил к конюшне, как во двор вкатила карета в сопровождении четырех всадников. Всадники тут же спешились, один из них открыл дверцу кареты и помог выйти молодой женщине с усталым лицом и девочке, лет семи-восьми.

— Пацан! — услышал я над ухом чей-то голос. — Лошадей распрячь, обиходить, накормить, напоить! Живо!

Я повернулся, но увидел только спину, удаляющегося от меня мужчины, в кожаном доспехе. Я саркастически усмехнулся, подхватил с земли ведра, которые поставил, пока рассматривал карету и ее обитателей, и не спеша пошел к конюшне.

— Эй, мальчик! — вдруг услышал я сзади тоненький голосок. — Ты глухой, да?! Тебе же было сказано — быстро!

Я поставил ведра, повернулся и увидел у себя за спиной малявку, которая недавно вышла из кареты. Она стояла недалеко от меня с таким видом превосходства, что у меня от злости аж скулы свело!

Я еще успел заметить ее матушку или наставницу, или кем там ей приходилась взрослая дама. Она, в сопровождении воина в кожаном доспехе, остановилась на крыльце и внимательно смотрела за разыгрывающейся сценкой.

Я наглым взглядом смерил малявку, потом посмотрел вокруг и, сделав растерянное лицо, пробормотал:

— Вот же! Никого нет, а мне показалось, что кто-то что-то пропищал! Говорил же мне папа, что ложиться спать нужно раньше!

Малявка от злости покраснела, я нагнулся, чтобы поднять ведра, но она не успокоилась и с воплем:

— Как ты посмел, серв?!

… налетела на меня и пару раз пнула меня ножкой по ноге. Я, от неожиданности, даже не смог увернуться. А больно она попала! Я зашипел от боли или от злости, а может, и от всего вместе, и, не удержавшись, отвесил ей леща.