Она промолчала. Он заговорил снова, громко, негодующе:

— И ты удивляешься, что река продолжает подниматься?

Но Прекрасный Цветок встала с колен. Воскликнула громко, как Верховный:

— Чего ты хочешь? Я думала, ты упражняешься в зале!

Верховный проследил за ее взглядом.

— Ты подслушивал, принц?

— Шпионил? — вскричала Прекрасный Цветок. — Скверный мальчишка! Для чего ты напялил все это на себя?

— Мне так нравится, — ответил принц, дрожа всем телом, отчего украшения на нем звенели не переставая. — Я ничего особенного не слышал. Только то, что река поднимается.

— Ах, убирайся.

— Сейчас уйду, — быстро проговорил принц. — Я только хотел узнать, есть у кого-нибудь из вас веревка, честное слово…

— Веревка? Для чего?

— Ни для чего, просто так.

— Ты опять выходил за ворота. Посмотри на свои сандалии.

— Просто я подумал…

— Убирайся и скажи нянькам, чтобы почистили тебя.

Принц, все еще дрожа, повернулся, чтобы уйти, но Верховный сказал неожиданно повелительным тоном:

— Подожди!

Склонив голову в легком поклоне, словно испрашивая позволения у Прекрасного Цветка, он подошел к принцу и взял его за руку.

— Соблаговолите сесть, принц. Сюда. Прекрасно. Мы желаем получить веревку, и мы побывали за воротами. Ты предан ему, не так ли? Я начинаю понимать. И эти драгоценности — ну конечно!

— Я только хотел…

Прекрасный Цветок непонимающе смотрела то на Верховного, то на брата.

— О чем вы?

Верховный повернулся к ней.

— Это имеет прямое отношение к нашему разговору. Существует — но тебе не обязательно знать, где именно, — яма. Когда ты говоришь: «Бросьте его в яму»…

— Знаю, — нетерпеливо перебила она. — Какое это имеет отношение ко мне?

— Кое-какие ужасные причины наших бед мы устранить не можем. Но по крайней мере одну — в наших силах. Бог гневается на своего Болтуна и заставляет реку подниматься отчасти потому, что Болтун отверг дарованную ему возможность вечной жизни.

Прекрасный Цветок резко приподнялась в кресле. Пальцы ее стиснули подлокотники.

— Яма…

Он кивнул:

— Его Болтун все еще несет бремя ужасного, полного опасностей и злосчастий текучего Сейчас.

Верховный успел вовремя подхватить ее, заботливо усадил в кресло и принялся похлопывать по рукам, опять растерянно приговаривая:

— Вот так-так, ну и ну!

Оправившийся от испуга принц спросил:

— Теперь мне можно уйти?

Но Верховный не обращал на него внимания. Принц молча слушал, как Верховный отдавал распоряжения солдатам, стоявшим у входа, молча, хотя, может, с легкой завистью, наблюдал за тем, как лицо Прекрасного Цветка обретает с помощью рабынь прежнюю красоту. Низенькая древняя старушка внесла чашу и опустила на подставку возле кресла. Некоторое время все молчали; день клонился к вечеру.

Прекрасный Цветок откашлялась и спросила:

— Что ты намерен делать?

— Убедить его. Дозволь мне сказать кое-что, что поможет тебе; потому что тебе нужно быть сильной. Ты думаешь, что ты не такая, как все, неповторимая. И это, конечно, так — ты прежде всего неповторимо красива. Но эти смутные желания… — Он мельком взглянул на принца и продолжил: — Не одна ты обуреваема ими. В каждом из нас живет подспудное, невыразимое, болезненное влечение к… к… ты понимаешь, что я хочу сказать. К кому-то, кто не связан с нами кровным родством. Чужеземцу с его фантазиями. Разве не видишь, что такое эти фантазии? Безнадежная попытка освободиться от собственных темных желаний, дать им выход в игре воображения; потому что — по законам природы — они не могут быть осуществлены. Неужели ты полагаешь, что действительно есть где-нибудь на земле место, где люди, заключая браки, нарушают естественные границы рода? Да и где б они жили, куклы этих невероятных сказок? Представь себе на миг, что небесный свод был бы столь огромен, что покрывал и те земли. А! Подумай только, каков был бы его вес!