На следующее утро главный тренер ЦСКА Виктор Рыжкин зашел к нам, чтобы пожелать удачи. Я была рада его видеть; мы к нему хорошо относились, к тому же он передал мне приветы и поцелуи от родных, письмо от мамы и еще икры. Прочитав письмо, я почувствовала прилив сил, потому что знала, для кого буду кататься: для моих родителей, которые так много мне дали. В дневнике я написала, что сегодня мой первый праздник Святого Валентина в Америке. Мне объяснили, что в этот день влюбленные обмениваются подарками. Но поскольку в России такого праздника нет, мы с Сергеем ничего друг для друга не приготовили.

Я была уверена в том, что все будет хорошо. Не могу объяснить почему. Ожидание подошло к концу. Думаю, именно оно и сводило меня с ума. Мы откатали короткую программу, «Марш тореадоров», почти идеально и завоевали первое место. Единственное, что получилось не очень хорошо, — мы закончили кататься, стоя спиной к судьям. Когда мы подняли головы, то страшно удивились, не увидев судейской бригады. Потеряли ориентацию во время последнего вращения. Но мы просто рассмеялись и повернулись, чтобы сделать первый поклон. Никто, кроме нас, этой ошибки не заметил.

Я уже решила, как отпраздную окончание соревнований.

В игровой комнате в олимпийской деревне имелось кафе, где можно было заказать любое, какое только пожелаешь, мороженое: со взбитыми сливками и добавками, сотня разных сортов. Я пообещала себе: как только соревнования спортивных пар подойдут к концу, буду ходить туда каждый день. Я всегда была именно такой — пока идут соревнования, баловать себя нельзя. Анна Кондрашова таких правил не придерживалась, и поэтому я каждый день с завистью наблюдала за тем, как она съедает солидную порцию мороженого с сиропом, орехами и фруктами. Она давала мне чуть-чуть попробовать — ужасно вкусно.

Я помню, что взглянула на Леоновича, перед тем как выйти на произвольную программу. Он был так бледен, что мне даже стало смешно.

По мере приближения момента нашего выхода на лед Леоновича словно бы охватывало оцепенение. Он никогда не произносил никаких напутственных слов. Но даже если бы он и попытался, мы бы его все равно не услышали, потому что он говорил почти шепотом. Казалось, когда приходит наша очередь показать, на что мы способны, его оставляют силы.

В такие минуты мне в голову приходили всякие глупые мысли. На этот раз я подумала: «Бедняга Стас, и зачем он из-за нас так нервничает? Мог бы спокойно сидеть дома с женой и детьми и смотреть фигурное катание по телевизору».

Произвольную программу мы откатали просто отлично, и судьи единодушно дали нам первое место. Безусловно, я была рада, но не испытывала никаких сверхъестественных чувств.

Мы не стали устраивать никакого праздника, по крайней мере я ни в каком празднике не участвовала. Леонович меня никуда не пригласил. Елена и Олег, завоевавшие серебряную медаль, пошли куда-то вместе с Сергеем, меня они с собой не взяли. Я осталась наслаждаться своим мороженым в одиночестве, но, как выяснилось, и тут меня ждало разочарование.

Я направилась в игровую комнату, чтобы наконец по-настоящему попробовать знаменитый пломбир с орехами и фруктами... И представьте — кафе было закрыто, причем навсегда! Я так разозлилась, что пошла в самое обычное кафе и съела три порции мороженого, но оно оказалось совсем не таким вкусным. А вечером я написала в своем дневнике: