Но постепенно я начала понимать, что это вовсе не друг детей и спортсменов, что он преследует совсем другие цели. Я чувствовала себя ужасно. Попыталась вернуть ему деньги, которые он дал для Дарьи, но услышала в ответ:

— Это же не для вас, а для девочки. Оставьте их.

Нашлись и другие люди, которые меня пугали. Мне перестало нравиться в России, теперь для меня здесь все изменилось. Живя с Сергеем, я знала, что мне ничто не угрожает. Он брал телефонную трубку, и, если я не хотела говорить с человеком, который звонил, я так и делала. Теперь мне мог позвонить кто угодно и сказать, что готов мне помочь, встретиться со мной; многие обещали сделать меня счастливой. Но думали они совсем о другом.

Когда я рассказала маме о подобных звонках, она ответила:

— Тебе придется многое узнать о реальной жизни. Ты слишком откровенна с людьми. Тебе кажется, что они желают только добра. На самом деле все обстоит совсем не так.

И я приняла важное решение. По дороге в Москву я еще не понимала, что делать со своим будущим, что станется с моей карьерой, вернусь ли я в Соединенные Штаты. Но теперь я знала, что должна поехать в Симсбери, где мы с Сергеем пытались создать для себя дом. Я теряла себя. Жизнь в России невероятно изменилась с тех пор, когда я была ребенком, а к новой жизни я была не готова.

Однако приближался Новый год, и я предполагала встретить его с родителями, хотя тогда не была уверена в том, что хочу быть с ними. Они встречали праздник на своей новой даче в Лягушино, где построили бревенчатый домик вместо старого, в котором Сергей, Машка и я провели десять чудных дней в 1989 году. Дом и баня мне очень понравились. Отец пригласил своих друзей; мне казалось, что в основном соберутся люди старшего поколения, и я не знала, понравится мне это или нет. Наверное, я буду чувствовать себя лишней. С другой стороны, Новый год — семейный праздник. И мама просила меня приехать.

В последний момент сестра тоже решила встретить Новый год с нами. И как выяснилось, друзья моих родителей взяли с собой детей, которые оказались ровесниками моей сестры — от восемнадцати до двадцати лет. Получился замечательный праздник.

Всего нас собралось двенадцать человек, и впервые после смерти Сергея я смеялась. По-настоящему смеялась. Один из приятелей моей сестры, которого я помнила еще с того времени, когда ему было одиннадцать, здорово рассказывал анекдоты, и я хохотала до слез.

Мы пили шампанское и буквально купались в снегу, потому что выдалась невероятно снежная зима. И кругом были огромные сугробы. Погода стояла великолепная, а на закате багровое солнце раскрасило белый снег огненными полосами. Было очень красиво. И очень грустно, что рядом со мной больше нет Сережи.

«Почему в такой чудный день, в такую прекрасную погоду его нет со мной?» — подумала я.

Отец срубил в лесу две елки; одну поставили в доме, а другую — у крыльца. Мы сложили все подарки под елку, которая стояла в доме, и на этот раз они не поместились в большой мешок Деда Мороза, который сшила моя мама, потому что гости тоже принесли с собой подарки. Той ночью, впервые с 1988 года, мы вспомнили об обычае разбивать тарелку в полночь и загадывать желание. Учитывая, что собралось двенадцать человек, мама разбила две тарелки. Я была с Дарьей. Мы решили, что спрячем один кусочек вместе и загадаем желание. Я ожидала, что маленькому ребенку дадут место, чтобы ее ручка смогла найти подходящий осколок.