Вот так и осталась совсем одна. С чувством вины, которое пытается утопить в пустоте, как алкоголик топит в вине свою тоску. Никита даже внуков не успел ей оставить. Вообще ничего не успел в этой жизни…
Полночи она ворочалась в своей постели, не могла уснуть. Все время всплывало в памяти лицо той молодой женщины, Варвары, в судьбе которой пришлось невольно принять участие. Какие у нее глаза были, когда смотрела на грозную Анну Глебовну! Умоляющие и в то же время будто слепые от безысходности.
Интересно, а если б она не заплатила Анне Глебовне? Она что, и впрямь бы выгнала эту Варвару на улицу? В ночь? С больным ребенком на руках?
И тут же ожгло изнутри – да там ведь и впрямь ребенок болен! Наверное, лекарства нужны… А у этой бедолаги наверняка и денег-то нет…
А с другой стороны – каждый своей жизнью живет, своими трудностями. Она и без того ей помогла, чего еще-то? Да и за лекарствами малышу наверняка есть кому сходить, не одна же эта Варвара живет на белом свете! Наверняка друзья есть, родственники…
Все, хватит об этом думать. Надо спать. Не хватало еще проснуться утром разбитой, потом ходить весь день маяться. Хватит, хватит…
Но тревожные мысли не оставляли ее, от них разболелась голова. Потом все же забылась полусном, в котором увиделись картины – одна другой страшнее…
Вот малыш плачет, у него температура высокая. Варвара пытается позвонить в «Скорую», та все не едет… Потом приехала, врач осматривает ребенка, выписывает рецепт… Надо бежать в дежурную аптеку, а как она побежит, на кого ребенка оставит? На маленькую дочку? Да может, и оставила бы, и сбегала, да только денег совсем нет… На что покупать лекарство?
Так себя этими картинами измучила, что напрочь всякий сон потеряла. Не зря Паша всегда говорил, что ее воображение то спит спокойно – ничем не разбудишь, то вдруг может разыграться не в меру! Хотя в последние годы оно почти и не просыпалось, конечно. Как-то не воображалось ей ничего. Откуда ему взяться – в кромешной пустоте? А сейчас-то чего вдруг? Эту пустоту ведь никак не отменишь… Откуда что взялось?
Да уж, давно с ней такого не было, чтобы вот так взять и покой потерять. Все-таки с пустотой внутри как-то легче живется. Хоть и обманный покой, и сама понимаешь, что он обманный, но этим вполне довольствуешься. Летишь себе, летишь изо дня в день, ни о чем не думаешь, ни о ком не тревожишься…
И рассвет встретила без сна, лежала, глядела в темное окно. Потом окно чуть посветлело от желтой зимней зари, холодной, неприятной. И не смогла больше лежать, встала с постели. Глянула на часы – только начало седьмого…
А дальше все пошло так, будто кто-то руководил ею, будто и не вольна была в том, что делает. Быстро умылась, оделась, растормошила сонного Мотю, и он заскулил от возмущения: куда ты в такую рань? Там холодно, не хочу… Да и мой собачий будильник еще спит, мне не приспичило…
– Не ворчи, Мотя, не ворчи! Я понимаю, что на улице еще темно, но пока дойдем, уже светлее будет…
Мотя громко тявкнул, опровергая ее предположение: где там светлее-то будет! Сейчас время такое – до десяти утра еще темным-темно… Не выдумывала бы ты ерунды всякой, а ложилась бы да спала себе дальше! А я тебя попозже сам разбужу, как обычно…