— То есть практической пользы от них не будет?

— Я такой кофе заварил, — пожурил Вику Карнаухов, — а вы не пьете. Я не видел материалов, возможно, там и может идти речь о халатности непосредственно по месту лечения. Но скорее всего, дело в общих недостатках системы. Вы ведь знаете, на многие виды операций есть очереди, причем эти очереди порой длятся годами, а кое-что у нас просто не делают.

— Вы называете это недостатками? — Крылова так и не притронулась к чашке с кофе.

Карнаухов раздраженно поднялся из-за стола, давая понять, что разговор подошел к концу.

— Вас Реваев всех распустил донельзя, — удрученно вздохнул он, — вы нервы руководства ни в грош не ставите. А я ведь хотел вам совет дать.

— Совет — это всегда хорошо, Илья Валерьевич, — Крылова почувствовала себя неловко, — особенно ваш.

— Ага, подмазаться наконец решила, — усмехнулся генерал, — поздно, не верю. Но совет слушай. Если у этих детей были проблемы с лечением, то, возможно, родители обращались в какие-то фонды по сбору средств на платное лечение за границей. А значит, в этих фондах знают, о каких суммах шла речь, сколько денег надо было собрать. Может быть, где-то совпадение по сумме и промелькнет, всяко бывает.

— Лишь бы они с нами общаться стали, эти фонды, — вздохнула Виктория, — у меня такое ощущение, что они государственные структуры, мягко говоря, немного недолюбливают.

— Мало ли чего они недолюбливают, — фыркнул генерал, — надавите на них.

— Надавить? Вы что хотите, чтобы я их запугивала?

— Господи, Крылова, вы меня порой изумляете. Зачем запугивать? Никто не говорит, что к ним должен идти этот ваш бугай, как его, Мясоедов и всех там допрашивать. Речь вообще не про страх. Там же люди такие работают, с душой. А душа, она ведь не в страхе прячется, она в сострадании, — Карнаухов вдруг смутился, он явно не привык к подобным рассуждениям, — вот на него и давите. Все ясно?

— Ясно, — кивнула Виктория.

— Тогда не задерживаю, — выпроводил ее из кабинета генерал.

Оставшись в кабинете один, Карнаухов недовольно посмотрел на так и оставшуюся нетронутой чашку с кофе и недовольно покачал головой. Пятница, вечер, а эта девица испортила ему все настроение. Да еще погода такая дурацкая!

Илья Валерьевич подошел к окну и отдернул жалюзи в сторону. В темном стекле он увидел свое нечеткое, размытое отражение. Ближе к вечеру дождь сменился снегом, и Карнаухов видел, как возникающие откуда-то из темноты снежинки ударяются в стекло, прилипают к нему, а уже через мгновение, растаяв, сползают вниз, превращаясь в маленькие капли грязной воды. Карнаухов подумал, что не зря он никогда не открывал жалюзи, не стоило делать этого и сегодня. Закрыв окно, он вернулся к столу и уселся в кресло, сразу почувствовав себя увереннее. Пятница, вечер. Самое время, чтобы спокойно поработать.

Виктория сидела на краешке стула и уже собиралась уходить. Длившийся полчаса разговор не задался с самого начала. Руководитель благотворительного фонда старалась скрывать свою неприязнь, но все же ей это плохо удавалось.

— Я ведь правильно понимаю, Виктория Сергеевна, у вас нет никаких фактов, которые позволили бы обвинять этих людей в совершении преступлений, верно? У вас только предположения.