Старик лежал совсем неподвижно, глядя в потолок.

— Я не хочу вам верить, — медленно произнес он, — но в душе я чувствую, что вы правы. Ох, парень, почему я так запутался в этой паутине? И Кети… Что она будет делать?

Доктор задрожал от волнения:

— Пусть он останется с ней. Со временем она увидит животную натуру Дэниела Барри. Тогда он перестанет существовать для нее.

— Животное, док! Нет более вежливого человека, чем Дэн!

— До того как лев попробует крови, он может расти у вас как домашний пес, — ответил Бирн.

— Значит, она не должна выходить за него замуж? О! Я это чувствовал — только вы теперь выразили все словами. Это сущая смерть для Кети, если она выйдет за него замуж! Она удержала его здесь сегодня. Завтра что-то рассердит его, или через минуту он ощутит зов и пойдет по следу; удар человека, крик диких гусей — Бог знает, что снова заставит его одичать и забыть нас всех, совсем как ребенок забывает своих родителей.

Издали кто-то позвал:

— Дэн! Дэн Барри!

Внизу в гостиной Дэн и Кети Камберленд тоже услышали голос. Весь день Кети сидела у огня, все еще пылавшего в очаге и время от времени подкармливаемого Вонгом Лу. Девушка достала какое-то шитье и сосредоточенно работала над ним. Дэн Барри приходил в комнату, просиживал там подолгу, очень внимательно глядя на Кети своими зоркими глазами. Он говорил очень редко, почти никогда. Девушка могла бы пересчитать по пальцам все произнесенные им слова. Она даже повторила бы их одно за другим. То и дело он вставал и выходил, и Барт каждый раз следовал за ним. Но затем волк предпочел остаться в комнате, растянувшись у ног Кети и глядя в огонь, словно он знал, что его хозяин снова вернется сюда, а если так, то зачем покидать приятное тепло ради леденящей сырости за дверью? Поэтому Барт лежал, изредка шевелясь, чтобы поднять неуклюжую лапу и потереть глаза совершенно человеческим жестом. Раз или два он также поднимал огромную лохматую голову и клал ее Кети на колени, с любопытством глядя то на ее занятые руки, то на лицо, а затем снова на ее работу, но, видимо убедившись, что все в порядке, опускал голову и застывал неподвижно. Кети видела, как пес открывает безразличные глаза, когда входит его хозяин. И с каждым возвращением Барри она чувствовала, как ее словно обнимают невидимые руки. Что-то следило за ней, стремясь вырвать тайну.

По мере того как день клонился к концу, огромное звенящее счастье нарастало в душе Кети, и примерно в то же время она услышала слабый, едва различимый звук из дальнего угла комнаты, где сидел Барри. Дэн насвистывал.

Самое простое занятие для мужчины, разумеется, но сердце Кети едва не остановилось от изумления. За всю свою жизнь девушка никогда не слышала, чтобы Дэн насвистывал в доме, а не на улице, верхом на Сатане, с бегущим впереди Бартом. Но сейчас Барри свистел возле очага. Свист был совсем тихим, тонким, но в нем звучала такая музыка, какой Кети никогда прежде не слышала. Звук настолько высокий, почти призрачный, будто душа безумного Паганини терзала смычком немую скрипку. Мелодия, которую невозможно повторить, но, как всегда, когда Кети ее слышала, перед глазами вставала картина. Вначале картина задрожала на фоне желтого пламени очага, а затем только она и осталась в глазах Кети.