Джен Портер, увидев бумажку, притворилась, что не заметила ее, потому что была очень рассержена, обижена и оскорблена, но она была женщиной и потому вскоре, как бы случайно, подняла ее и прочла:
«Дорогая мисс Портер, у меня не было никакого основания сказать то, что я сказал. Единственное мое извинение — что, должно быть, нервы мои расшатались окончательно, впрочем, это вовсе не извинение! Пожалуйста, постарайтесь думать, что я этого не говорил совсем. Мне очень стыдно. Я никак не хотел обидеть вас, вас менее, чем кого бы то ни было на свете! Скажите, что вы прощаете меня.
Ваш Сесиль Клейтон».
«Нет, он думал так, иначе никогда бы этого не сказал, — рассудила девушка. — Но это не может быть правдой, я, я знаю, что это неправда!»
Одно выражение в записке испугало ее: «Я никак не хотел обидеть вас, вас менее, чем кого бы то ни было на свете». Еще неделю назад это выражение наполнило бы ее радостью, теперь оно угнетало ее. Она жалела, что познакомилась с Клейтоном. Она не жалела, что встретилась с лесным богом, — нет, этому она была рада. А тут еще та, другая записка, которую она нашла в траве перед хижиной после своего возвращения из джунглей, любовная записка, подписанная Тарзаном из племени обезьян.
Кто бы мог быть этот новый поклонник? Что, если это еще один из диких обитателей страшного леса, который может сделать все, что угодно для обладания ею?
— Эсмеральда! Проснитесь! — крикнула она. — Как вы раздражаете меня тем, что можете спокойно спать, зная, какое кругом горе!
— Габарелле! — спросонок завопила Эсмеральда. — Что тут опять? Гипносорог? Где он, мисс Джен?
— Вздор, Эсмеральда, никого тут нет. Ложитесь опять! Вы достаточно противны, когда спите, но еще несносней, когда проснетесь!
— Деточка вы моя сладкая, да что с вами, мое сокровище? Вы сегодня будто не в себе, — заворковала служанка.
— Ах, Эсмеральда, я сегодня совсем гадкая. Не обращайте на меня внимания — это будет самое лучшее с вашей стороны.
— Хорошо, сахарная моя, ложитесь-ка вы лучше всего спать. Ваши нервы в лоск издерганы. Со всеми этими рассказами массы Филандера о рипотамах да каких-то людоедских гениях оно и не удивительно!
Джен Портер засмеялась, подошла к кровати Эсмеральды и, поцеловав в щеку преданную негритянку, пожелала ей спокойной ночи.
Братство
Лейтенант д’Арно очнулся на постели из мягких лопухов и трав в тесном шалаше. Из его выхода открывался вид на луг, покрытый зеленым дерном, за лугом сразу же поднималась плотная стена кустарников и деревьев.
Он был весь разбит и очень слаб. Когда сознание полностью вернулось к нему, он почувствовал острую боль в многочисленных жестоких ранах и тупую — в каждой кости, в каждом мускуле тела — последствия ужасных побоев. Француз приподнял голову — и это вызывало такую безумную боль, что он долго пролежал неподвижно, закрыв глаза.
Он пытался по частям воссоздать подробности того, что с ним случилось, до той минуты, когда он потерял сознание, чтобы найти объяснение своего теперешнего положения, стараясь понять, среди друзей ли он или среди врагов. Наконец ему вспомнилась вся ужасающая сцена у столба и странная белая фигура, в объятиях которой он впал в забытье.