Он указал подбородком в сторону пустого кресла и приставного столика, на котором стояла массивная пепельница из обсидиана и велел:

— Минут через пять-десять я выйду и захлопну дверь. А вы вызывайте инспектора. Протелефонируйте ему, что пан Плечка пропал и, возможно, убит. Пусть едет вскрывать квартиру. Встретимся внизу у парадного. Нам нужно дождаться полицейских.

— Признайтесь, так вы ещё в пивной предполагали, что он убит? — Войта подозрительно сощурился.

— Нет. Я понял это только на Круцембурской улице.

— А что же мне не сказали?

— Вы же знаете: я гипотезы не озвучиваю. Они могут быть ошибочны.

Инспектор Яновиц сидел в кресле и смотрел на пана Плечку, который, в свою очередь, смотрел на инспектора. Это было единственное, что их объединяло. Во всём остальном между двумя мужчинами имелось существенное различие.

— Вот так фокус! — задумчиво выговорил инспектор, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.

— Вы о чём? — спросил полицейский фотограф, устанавливая рядом с ним треногу.

— Да всё о том же! Кому понадобилось привязывать этого Плечку к креслу, пытать его, отрезая одно ухо, затем другое, а потом и фаланги шести пальцев?

— Вопрос банален. Я тоже хотел бы это узнать.

— Доктор, он давно умер?

— Смерть наступила вчера вечером между восемью и двенадцатью часами от болевого шока. Сердце не выдержало пыток.

— Орудие пыток можете определить?

— Наверное, нож, — покусывая ус, ответил судебный медик.

— Простите доктор, — вмешался Ардашев. — Я осмотрел места поранений с помощью лупы, и, судя по характеру кожных повреждений, это опасная бритва. Она хорошо выправлена. Оставляет тонкий след разреза. Воспользуетесь? — Клим Пантелеевич протянул складную лупу.

— О да, благодарю.

Доктор склонился над трупом, исследуя раны. Наконец, он кивнул и сказал:

— Вы совершенно правы. Так есть.

— А кошка всё обглодала. Тварь. Пришла. Сидит в углу, как ни в чём не бывало. Людоедка чёртова. Фу, мерзость! — выругался криминалист, осматривая лупой отпечатки пальцев.

— Сдаётся мне, что это убийство не так-то просто будет раскрыть, — горько вздохнул следователь Мейзлик, составляя протокол осмотра места происшествия.

— Загадка! — согласился Войта.

— Не стоит расстраиваться, господа. Уверен, что это дело заберут от вас. Им займётся контрразведка. Советую вам поделиться соображениями с капитаном Гамплом относительно палача. И гора с ваших плеч упадёт. Это убийство придётся расследовать уже другому ведомству, — рассматривая небольшую серебряную статуэтку, убеждённо изрёк Ардашев.

— Извольте объяснить тогда, кто, по-вашему, этот изувер? — потребовал следователь.

— Дело в том, что покойный Йозеф Врабец, по моему мнению, был чьим-то агентом. И он погиб. Завербовавший его шпион пришёл к выводу, что его убийцей являлся пан Плечка. Вот он его и пытал.

— Да что вы говорите? — расхохотался Мейзлик. — Теперь после взрыва бомбы в подвале ресторана, вам везде будут мерещиться иностранные лазутчики.

Следователь поправил очки и спросил:

— А что же такого интересного он хотел вызнать у Плечки?

— Его беспокоил всего один вопрос: почему пан Плечка отравил его агента? Этот шпион понял, что именно Плечка и «командировал» на Небеса и Божену, и Йозефа. В итоге он убедился, что во всём виновата банальная ревность, — не обращая внимания на желчную реплику, ответил Клим Пантелеевич.