– Ольга Игоревна, я не понимаю, вы боитесь преступника или выгораживаете его, потому что чувствуете свою вину? – спросила я, и Нечипоренко резко отвернулась к стене.

Кажется, я попала не в бровь, а в глаз. Следователь видел в ней случайную жертву, поэтому задавал неправильные вопросы. А я сразу дала понять – мне кое-что известно. Раз она прячет глаза, значит, ей есть что скрывать от следствия. Может, мне стоило пойти в уголовный розыск? А я-то юрисконсультом на заводе два года трудилась, бумажки на столе перебирала...

– Полина, прошу вас, не мучайте меня своими нелепыми вопросами, – сказала больная, не поворачиваясь ко мне. – Все равно я вам ничего другого не скажу. Поверьте, мне и говорить-то нечего, кроме того, что со мной произошел несчастный случай. А если вы верите нашей соседке, Санаевой, то поинтересуйтесь у нее, почему не она мне «Скорую» вызвала, а случайные прохожие.

– Обязательно поинтересуемся.

– Вот-вот, а меня оставьте в покое, – сказала Ольга Игоревна и накрылась одеялом с головой, давая понять, что разговор на этом закончен.

– Хорошо, уже ухожу. Выздоравливайте, только ведь совесть и после моего ухода не даст вам покоя, – сказала я и вышла из палаты.

Следом за мной ее покинула другая больная.

– Девушка, – пожилая женщина тронула меня за рукав, – я вам сказать хотела кое-что...

– Да, я вас внимательно слушаю.

– Давайте отойдем в сторонку, – старушка повела меня за угол. – Понимаете, к моей соседке по палате то и дело приходят родственники. Видели, как ее тумбочка от продуктов раздулась?

– Честно говоря, не обратила внимания.

– А я вот не слепая и не глухая... Я ведь все их разговоры слышу... Не затыкать же мне уши!

– Так, и что же интересного вы услышали?

Бабуля сделала страдальческое лицо и прозрачно намекнула:

– Много чего. А ко мне почти никто не ходит... Сын в длительную командировку уехал, невестка на дух меня не переносит, а внуки еще маленькие. Самостоятельно прийти не могут... Приятельница одна навещает, но пенсия у нее маленькая...

– Понимаю, вам столовская пища надоела, хочется разнообразия и витаминов. – Я достала из сумки несколько купюр. – Вот, возьмите, пожалуйста. Фруктов себе купите... Здесь буфет-то имеется?

– А как же, на первом этаже. – Предприимчивая бабушка сунула деньги в карман халата и сказала: – Благодарствуйте!

– На здоровье! Так что вы слышали?

– Все так и есть, как вы сказали. Ольга чувствует свою вину и постоянно говорит об этом то мужу, то матери. Мол, все правильно, за дело она пострадала, поэтому следствие надо замять.

– О как! А что же родственники?

– Вздыхают, и все. Вроде не в их это силах – повлиять на уголовный процесс. А так они, конечно, рады, что все без серьезных последствий обошлось. Пришла в себя, память не потеряла. Могло быть и хуже.

– А за что же конкретно Ольга чувствует свою вину?

– Ну, я точно не знаю. Вроде не стоило ей в частную медицину идти, не ее это работа, порядка там нет и так далее. Муж гладит Ольгу по голове и говорит, чтобы после выздоровления она увольнялась...

– Ясно. А какие-то имена или фамилии больных она называла?