При виде входа в церковь молодая женщина с Киевой горы ускорила шаг, почти побежала, так что спутник едва за ней поспевал. Казалось, она торопится спрятаться в клети с крестом от опасности. Она отпустила края платка, он упал ей на плечи, открыв голову с девичьим очельем. Отец Ригор кивнул ей издалека и вошел в церковь: пора начинать службу. Эта гостья приходила к нему не в первый раз, и сегодня он особенно ее ждал. Она почти всегда являлась в числе последних, после того как откроются ворота на Горе.

Но когда она уже готова была ступить под навес у входа, возле самого порога появилась из тумана еще одна фигура. Это тоже оказалась женщина, но средних лет; на плечах ее тоже лежал широкий простой платок, сброшенный с тонкого белого убруса.

– Будь жива, Олеговна! – мягко окликнула она спешившую. – Что ты здесь делаешь?

Девушка застыла, будто наткнулась на невидимую стену. Коротко охнул за спиной ее спутник, челядин Казда: перед ними стояла сама Эльга, княгиня киевская.

Отрок захлопнул церковную дверь. В первый миг потрясенная Горяна попятилась, но вид этой закрытой двери, оставлявшей ее снаружи, отсекавшей от слов «Благословенно царство Отца и Сына…», заставил ее опомниться.

– Я… Мне… – Она сглотнула и сделала движение, будто хотела обойти княгиню, но не посмела. – Мне нужно…

– Я знаю, – так же мягко, но строго ответила Эльга. – Что у тебя там? – Она кивнула на короб в руках челядина. – Приданое?

Горяна вдохнула, будто собираясь ответить, но промолчала. Эльга слегка повернула голову: Зимец, ее отрок, вышел вперед и забрал у Казды короб. Челядин не посмел возразить; Горяна слегка двинула рукой, будто желая защитить свое добро, но осталась на месте. Зимец открыл короб и вытащил что-то белое. Развернул: светлое полотно в его руках растянулось до земли. Это оказалась женская сорочка – новая, из тонкого и сияюще-чистого, будто летнее облачко, льна.

– Что это ты с сорочкой пришла – здесь разве баня? – сказала Эльга, спокойно и без угрозы, но Горяна почувствовала себя в ловушке.

– Н-нет, – дрожащим голосом, изо всех сил пытаясь собраться с духом, ответила девушка. – З-десь… купель… очищения… от греховной жизни… Чтобы умереть и воскреснуть с Христом.

– Ты умереть собралась? – Эльга подняла брови.

– Воскреснуть, – уже почти твердо ответила Горяна.

Белая сорочка в руке Зимца, возле двух женщин – почти готовых свекрови и невестки, – наводила на мысль о свадьбе. С утра невеста идет в баню, и после на нее надевают такую же сорочку: в знак того, что она умерла в девах и готова возродиться женой. Наутро эту сорочку вывешивают на тын, а в иных местах волхвита ездит вокруг селения на метле, размахивая этой самой невестиной сорочкой со смазанным пятном подсохшей уже крови – благословляет людей, скотину и нивы животворной силой новой жены. Но сорочка Горяны дышала чистотой, как свежий снег. Ибо направлялась она в это строение ради совсем иного «жениха».

– Пойдем со мной, – негромко сказала Эльга, кивнула и пошла, не оборачиваясь.

Горяна беспомощно оглянулась на церковь; слух различал слабые отзвуки пения внутри, но дверь была закрыта, никто не спешил ей на помощь. «Оглашенные, изыдите…»