— Все равно не помню! Признавайся! Не томи!

— Об этом должна знать каждая женщина! — настаивала Виктория.

— Скажешь, узнаю, — сдалась Мирослава.

— Ладно уж, — сжалилась тетка, — в этот день японские мужчины в полном расцвете своей красоты и мужественности от двадцати трех до сорока трех лет будут ходить по улицам городов только в набедренных повязках фундоси, то есть практически обнаженными!

— Зачем?!

— Как зачем? Чтобы порадовать представительниц прекрасного пола, — пошутила она и добавила уже серьезно: — По японским традициям считается, что таким способом мужчины получают от судьбы защиту от всех неприятностей и проблем.

— Интересно…

— А как, должно быть, красиво, — закрыла глаза Виктория от представленного наслаждения.

— А Игорь знает о твоих грезах? — насмешливо спросила Мирослава.

— Знает! — пылко ответила тетка, — и даже разделяет!

— Что?! — округлила глаза племянница.

— Не в том смысле! — притопнула ногой Виктория, — просто он решил подарить мне поездку на этот праздник в виде подарка к именинам.

— По твоей, разумеется, просьбе? — хмыкнула Мирослава.

— Разумеется, догадливая моя.

— Золотой у тебя муж, тетя!

— Не жалуюсь.

Виктория подмигнула племяннице:

— А ты не собираешься обзавестись золотым мужем?

— Что ты, — отмахнулась Мирослава со смехом, — второго такого Игоря нет.

— Ну, необязательно Игоря. Есть и другие варианты…

— На Шуру, что ли, намекаешь?

Они обе рассмеялись.

— Сама, знаешь, на кого я намекаю.

— Угу. Но я замуж не тороплюсь.

— Все ясно с тобой. А Шура, между прочим, тоже неплохой вариант, — и встретив изумленный взгляд Мирославы, поспешила уточнить: — Но, разумеется, не для тебя.

— Слава богу! — выдохнула Мирослава.

А Шура тем временем страдал! Он бегал взад-вперед по своему кабинету, его душа болезненно раздваивалась.

— Александр Романович, может, вам чаю принести? — осторожно спросила Элла, просунувшая голову в дверь.

— Отстань! — отмахнулся Наполеонов.

— Отстань, — передразнила Элла и, сделав вид, что обиделась, пробормотала: — Бегаете тут, как ежик по ночам у моей прабабки в деревне.

— А что, ежики так бегают? — невольно улыбнулся следователь.

— Конечно! — заверила его секретарь, — я сама слышала! Он мне всю ночь спать не давал!

— Кто? — расплылся в улыбке Наполеонов.

— Кто-кто, ежик! — передразнила его Элла и закрыла дверь.

— Эй! — окликнул он.

— Не «эй», а Элла Владимировна, — донеслось из-за двери.

— Хорошо, Элла Владимировна, — покладисто повторил он, — принесите мне, пожалуйста, чаю.

— Детский сад какой-то, — проворчала секретарь, — то не несите, то несите. Сейчас принесу!

— Угу, — Наполеонов сел за стол и уткнулся в страницы дела.

Элла вошла чуть ли не на цыпочках, поставила чай и сушки в соломенной корзиночке и так же тихо вышла, плотно затворив за собой дверь.

Следователь медленно пил чай, не прикасаясь к сушкам. В его голове все яснее складывалась картинка совершения преступления, и она совсем не совпадала с той версией, которую он разрабатывал до этого. Ему до боли в сердце не хотелось встречаться с адвокатом обвиняемой… Впрочем, с этим можно было и подождать.