— Нет.

— Это все?

— Еще Рита никогда не ездила к мужчинам.

— В смысле?

— Они всегда ездили к ней.

— Откуда вам это известно?

— Мы продолжали общаться с девочками. И эта привычка у нее еще со школы.

— То есть?

— Маргарита, несмотря на всю ее взбалмошность, предпочитала встречаться на нейтральной территории.

— То есть?

— В кино, в парке, в кафе…

— В школе, может быть. Но она давно уже выросла и стала женщиной. А между мужчиной и женщиной, — Наполеонов посмотрел на учительницу и внезапно замялся, — ну, сами понимаете, — наконец промямлил он.

— Конечно, понимаю, — ответила та, — я же не старая дева. Между мужчиной и женщиной происходят интимные отношения.

— Вот! Так что не в парке на скамейке.

— Конечно, нет. Маргарита приглашала мужчин, которые ей нравились, к себе.

— Да?

— Да.

— Но, может быть, на этот раз…

— Если бы даже она не захотела видеть его у себя, то встретилась бы с ним в какой-нибудь гостинице.

— А если она с самого начала решила избавиться от него?

— Зачем?

— Он мог шантажировать ее…

— Чем?

— Фотографиями.

— Маргариту этим не проймешь, — отмахнулась пожилая женщина.

— Ее новый поклонник мог из-за них отказаться от знакомства с ней.

— Ерунда. Маргарита никогда не печалилась из-за расставаний с мужчинами.

— Но, насколько мне известно, нынешний поклонник Максименковой очень обеспеченный человек.

— Ну и что?

— То, что убивают и за гораздо меньшие деньги.

— Я не знаю, как мне вас убедить, что Маргарита не убивала, — белый платочек выпал из рук Зинаиды Павловны и, совершив круг, опустился на пол.

Наполеонов грустно взглянул на него и тихо спросил:

— Зинаида Павловна, можно мне задать вам один вопрос?

Она кивнула:

— Конечно.

— Почему вы так переживаете за Маргариту? Вам что, не жаль хорошую девочку Аню?

— Жаль, конечно, — вздохнула женщина, — но я переживаю не за Маргариту, а за справедливость.

— За справедливость? — улыбнулся следователь, встал, поднял платочек, вложил его в руки Ерастовой и сказал, — за справедливость вам не стоит переживать, Зинаида Павловна. Она все равно восторжествует.

— Вы думаете? — встрепенулась женщина.

— Не сомневаюсь. И от себя добавлю: у Маргариты превосходный адвокат.

— Дай-то бог, — тихо вздохнула Зинаида Павловна и поднялась со стула, — я пойду.

— Идите, вот, не забудьте пропуск.

Когда за Ерастовой закрылась дверь, Наполеонов подошел к окну и стоял там до тех пор, пока пожилая учительница не вышла из здания и не направилась в сторону автобусной остановки.

«Сложная штука жизнь, — подумал он, — и порой необъяснимая. Почему, спрашивается, учительница переживает за плохую девочку? Ведь по логике вещей, она должна была невзлюбить Маргариту еще в школе».

И тут он вспомнил, что Ерастова сказала ему, что Анна Фалалеева чуть ли не выгнала ее из своей квартиры. Почему? Неужели только потому, что та хотела заступиться за Маргариту? Или у хорошей девочки, которая ни с кем никогда не ссорилась, с учительницей отношения не сложились еще со школьной скамьи? Но почему? Ответа на этот вопрос у него не было.

Наполеонов подумал, что это с его стороны всего лишь праздное любопытство и к делу не относится.