«Но, как бы то ни было, работа быстро продвигается к завершению, — писал он в июне 1851 года. — Придет такое время, когда все должно решительно прекратиться». Это говорит о незнании себя: Маркс мог с готовностью прекратить свои отношения с друзьями и политическими ассоциациями, но не мог сделать то же самое по отношению к работе — особенно по отношению к этому исследованию, огромному сборнику статистики, истории и философии, который, наконец, обнажит постыдные тайны капитализма. Чем больше он исследовал и записывал, тем дальше казалось завершение. «Главное, — писал ему Энгельс в 1851 году, — ты еще раз должен дебютировать перед обществом, но уже со своей большой книгой… Совершенно необходимо снять проклятие, созданное твоим долгим отсутствием на немецком книжном рынке». Вскоре этот проект был опять отложен, так как стал жертвой еще одной из «постоянных задержек». Сразу после удачи во Франции в декабре 1851 года Маркс по просьбе американского еженедельника «Революшн» написал «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Следующие несколько лет были потрачены в основном на междоусобицы, мелочную полемику с товарищами по эмиграции. Маркс утверждал, что это было важное политическое вмешательство, а не просто проявление вражды, так как ложные социалистические мессии (если еще остались неразоблаченными) всегда более привлекательны для масс, чем настоящие монархи. «Я вовлечен в смертельную борьбу с мнимыми либералами», — заявлял он.

В конце концов, наступление долгожданного международного финансового катаклизма 1857 года вернуло его к экономическим изысканиям. Начавшись с банковского краха в Нью-Йорке, кризис распространялся по Австрии, Германии, Франции и Англии, как стремительно несущийся потоп. Энгельс, который выздоравливал после болезни, поспешно вернулся на свой пост в Манчестере и забавлялся, наблюдая за летящими вниз ценами, ежедневными банкротствами и дикой паникой. «Общий вид текстильной биржи здесь был воистину восхитителен, — писал он. — Коллеги жутко злились на меня из-за моего приподнятого настроения. Маркс тоже заразился мелодраматическим настроением того времени. Всю зиму 1857–1858 года он каждую ночь просиживал в кабинете до четырех часов утра, прочитывая свои труды по экономике, «чтобы, по крайней мере, ясно представить основные положения перед всемирным потопом». Потоп так и не наступил, но Маркс продолжал строить свой ковчег, убежденный, что рано или поздно он понадобится. Когда его элементарная арифметика оказалась недостаточной для сложной экономической формулы, он решил взять краткий курс по алгебре, объясняя, что «ради пользы общества абсолютно необходимо детально прояснить сущность вопроса».

Его ночные записки, которые вылились в более чем 800 страниц, оставались неизвестными, пока институт Маркса — Энгельса в Москве не издал их в 1939 году, и стали широко доступны только с выходом немецкого издания в 1953 году под названием «Наброски критики политэкономии». Несмотря на свой огромный объем, «Наброски» — это фрагментарная работа, по отзыву самого Маркса, настоящая солянка, но в качестве связки между «Парижскими рукописями» 1844 года и I томом «Капитала» (1867) она демонстрирует непрерывность его идей. Там есть длинные разделы об отчуждении, диалектике и значении денег, которые являются отзвуками отрывков из рукописи 1844 года. Наиболее поразительное отличие в том, что теперь он соединяет философию и экономику, тогда как прежде он рассматривал их как отдельные отрасли знания. Немецкий писатель Фердинанд Лассаль прокомментировал эту ситуацию следующим образом: «Он был и Гегелем, превращенным в экономиста, и Рикардо, превращенным в социалиста». Где-то в другом месте анализ рабочей силы и прибавочной стоимости похож на предварительный план более полного описания этих идей в «Капитале».