— Я просто хотел бы узнать зачем, сэр.

— Ах, немедленно уходите. Вы хороший человек.

В темной и неудобной пещере, прорубленной из сердца дворца, скачками пробирался Библиотекарь. Он вскарабкался на печальные останки груды и посмотрел на распростертое тело Обычного.

Затем он спустился вниз и, очень аккуратно, вытащил из закоченевших пальцев «Вызывание Драконов». Он сдул с книги пыль. Он осторожно обмахнул ее, как-будто это был перепуганный ребенок.

Он повернулся, чтобы влезть на груду, и остановился. Он опять наклонился и осторожно вытащил еще одну книгу из блестящего хлама. Эта книга не была из его собрания, за исключением того, что все книги происходили из его владений. Он осторожно перевернул несколько страниц.

— Держите ее покрепче. — сказал Бодряк, стоявший позади него. — Унесите куда-нибудь подальше и спрячьте там.

Орангутанг кивнул капитану и с грохотом спустился с груды. Он постучал Бодряка по колену, открыл «Вызывание Драконов», пролистал ее пожухшие от времени страницы, пока не нашел нужную, и молча протянул книгу.

Бодряк покосился на неразборчивые каракули.

Пока драконы не похожи на единорогов, как я желаю. Они обитают в некоем Царстве, определяемым Фантазией Желания, а потому, всякий, кто вызывает их и указывает им путь в этот мир, вызывает своего собственного Дракона, порождение своих мыслей.

И еще, я полагаю, что Чистый Сердцем может вызвать Дракона Власти как Силу во имя Добра в этом мире, и в эту ночь начнется Великая Работа. Все будет приготовлено. Я изо всех сил работал, чтобы стать Драгоценным Сосудом…

Царство фантазии, подумал Бодряк. Так вот куда они направлялись. В царство нашего воображения. И когда мы их вызываем, то придаем им облик, подобно тому как выжимают тесто в формы для пирожных. Только вы не получите человека, подобного имбирному прянику, вы получите то, что вы есть. Ваша собственная темнота, даст облик…

Бодряк перечитал еще раз страницу, а затем посмотрел на следующие.

Там было не так уж и много. Большинство страниц представляло обугленную массу.

Бодряк вернул книгу обезьяне.

— Каким человеком был де Малахит? — спросил он.

Библиотекарь уделил этому внимание, сообразно поведению человека, знающего наизусть «Словарь Городских Биографий».

Затем он пожал плечами.

— Почти святой? — сказал Бодряк.

Обезьяна покачала головой.

— Тогда непростительно злой?

Обезьяна пожала плечами и опять покачала головой.

— Если бы я был на вашем месте. — сказал Бодряк. — Я положил бы эту книгу где-нибудь в надежном месте. И вместе с ней свод законов. Они обе чертовски опасны.

— У-ук.

Бодряк выпрямился. — А сейчас. — сказал он. — пойдемте отсюда и промочим глотку.

— У-ук.

— Но только по маленькой.

— У-ук.

— И вы платите.

— И-ик.

Бодряк остановился и всмотрелся в большое, мягкое лицо.

— Скажите мне. — сказал он. — Мне всегда хотелось знать… может лучше быть обезьяной?

Библиотекарь подумал над этим. — У-ук. — сказал он.

— Ах. Правда? — сказал Бодряк.

И наступил день следующий. Комната была забита, под самую завязку, сановниками. Патриций сидел в своем громадном кресле, окруженный членами Совета. Все присутствовавшие блистали начищенными до блеска улыбками, склоняясь перед хорошо проделанной работой.