В квартире дедушки и бабушки тоже осталась кой-какая мебель, картины и прочая мелочевка с тех еще, графских времен. Бабушка по секрету показывала мне фотографию в деревянной рамке, на толстой картонке, с медалями, двуглавым орлом и золотой надписью на обратной стороне «Фотографъ Его Императорскаго Величества». На ней была девушка чудной красоты.

— Это графиня Анна Шереметева, — говорила бабушка с большим уважением. — Наследница имения Вороново. Батюшка ее, Сергей Дмитриевич, души в ней не чаял!

Двор был маленьким, земля в нем пахла грибами. Днем сюда забредала разная публика — от дембелей, что покупали себе новую форму в Военторге, до иностранцев, возвращающихся с Красной площади. Эти садились на лавки, закидывали нога на ногу, закуривали длинные и душистые сигареты. Товарищ Вышинский уже не смотрел на них из своих окон, только иногда вдоль по улице, мимо ограды проходил старик в добротном старомодном пальто, с тяжелым неприятным взглядом. И ни дембеля, ни тем более иностранцы не подозревали, что надменный этот старик не кто иной, как Вячеслав Молотов, живое напоминание о прошедшей эпохе.

Школа, где учились и мама, и дядя Леня с тетей Люсей, стояла неподалеку, в соседнем переулке. Мамиными пионервожатыми были дочки Хрущева и Буденного, Никита Сергеевич устраивал в этой школе особые буфеты на праздники. А шефом школы была кондитерская фабрика «Красный Октябрь», во время экскурсии там разрешалось есть сколько влезет, но только не выносить с собой.

На улице несли службу специальные люди в штатском, охраняя высокопоставленных особ. Если пройтись вдоль дома номер три, то там что ни имя на мемориальной доске, то глава из учебника истории. Как-то раз мама с одноклассницами подбежали к молодому парню, который месяцами маялся тут, расхаживая взад-вперед по переулку, и радостно сообщили, что они пионеры и тоже хотят стать чекистами, а парень этот не на шутку перепугался, потому что его так легко разоблачили.

При мне они стали лучше маскироваться. Под зевак, случайных прохожих, даже под шпану. А однажды передо мной из подъезда вышел маляр с ведром белил, в синем заляпанном халате, на голове шапка корабликом из сложенной газеты. Он меня не видел, я шел сзади. Когда у него вдруг задрался порывом ветра халат, я успел разглядеть на пояснице кобуру.

А на углу дома, обычно в праздники, в особой нише с низким окном располагалась толстая тетка-лоточница. Она бойко торговала бутербродами с колбасой, красной рыбой, осетриной и самыми дорогими — с черной икрой, по полтиннику штука. Товар ее разлетался за час, народ шел толпами с Красной площади и обратно. Но главное развлечение в праздники была вовсе не Красная площадь, а Центральный телеграф на улице Горького. Там включали иллюминацию, желтым цветом горел вращающийся глобус, вокруг которого кружила красная ракета из множества лампочек.

Кстати, в нашей квартире черная икра появлялась с завидным постоянством. Одна из соседок по фамилии Циперович работала в бухгалтерии буфета кремлевской больницы, что стояла напротив. Масштабы выносимого были немалые, во всяком случае, Циперович, женщина малоприятная и скандальная, периодически принималась раздавать по соседям, которых, кстати, она явно недолюбливала, черную икру трехлитровыми банками, опасаясь, что та испортится.