– Просто задайте поиск, так вы мне здорово поможете.

– Если пометить для поиска весь ваш архив, то это может занять несколько минут.

– Позвоните мне, когда закончите с поиском, хорошо?

С этими словами профессор отключился и хотел уже попросить Ингольфа увеличить скорость работы «дворников», чтобы не создавать предпосылок для несчастного случая, как вдруг вновь раздался телефонный звонок. Поначалу он подумал было, что просто произошел скачок громкости работавшего радио, но потом различил вступительные фанфары Первого концерта для фортепиано с оркестром Чайковского, служившие сигналом вызова на мобильнике фон Аппена.

Практикант закатил глаза и большим пальцем правой руки нажал на кнопку на руле, включив громкую связь.

– Слушаю, папа! – воскликнул Ингольф.

– Добрый день, сын мой!

«Сын мой? – удивился Херцфельд подобному обращению. – Боже, сенатор по внутренним делам и с домашними разговаривает так же напыщенно, как и во время выступлений по телевидению».

Ингольф бросил на профессора извиняющийся взгляд и проговорил:

– Пока все плохо, я сейчас в пути и не…

– Вечно у тебя все плохо, – грубо перебил его отец.

На миг в телефоне повисло тяжелое молчание, но потом сенатор сменил гнев на милость. Уже более дружелюбным тоном он произнес:

– У меня только что состоялся продолжительный разговор с Джо Харпером из Нью-Йорка.

– И что?

– Он сообщил мне, что деньги пока не отправил.

– Конечно, ведь мы тоже пока не пришли к единому мнению, папа.

Ингольф покопался во внутреннем кармане пиджака и вытащил пачку жевательной резинки. В этот момент Херцфельд заметил на практиканте сшитую на заказ дорогую рубашку с золотыми запонками и поневоле задался вопросом:

была ли она надета на фон Аппене-младшем под халатом, когда он вошел в секционный зал? Видимо, в парадном облачении Ингольф ходил даже в университет. Придя к такому выводу, Пауль удивился непостижимости образа мышления людей, способных в самый неподходящий момент обращать внимание на второстепенные детали.

– Сынок, я думал, мы все уладили. – В голосе сенатора вновь зазвучали металлические ноты.

К удивлению Херцфельда, Ингольф, по-видимому, радовался начавшейся полемике. Все внимание практиканта оказалось направленным именно на этот разговор, и он даже вытянулся на водительском сиденье.

– Итак, ты усилишь полицейское присутствие на станциях метро? – спросил Ингольф отца.

В ответ фон Аппен-старший тяжело вздохнул:

– Казна Берлина пуста. Как мне это профинансировать?

– Дай немного подумать.

С этими словами Ингольф принялся выбивать пальцами дробь на руле. Он наморщил лоб, а потом произнес:

– Мне пришла в голову одна мысль. Знаешь, есть такое волшебное слово, и звучит оно так: «Экономия».

– Сынок, ты в этом ничего не понимаешь.

– Так уж и не понимаю? Я скажу тебе, чего действительно не понимаю. Вчера мне бросился в глаза рекламный баннер берлинского водоканала.

– И что?

– А то, что это является рекламой монополиста, что само по себе абсурдно. У меня все равно нет выбора, от кого будет поступать вода в мой кран. По моим скромным подсчетам, столь бессмысленная рекламная кампания обошлась налогоплательщикам как минимум в один миллион евро.