— Да, к тому времени, когда она во всем созналась, они хорошо подсели на эти двадцатидолларовые билеты. Барбара сказала, что если бы она была одна, она бы их никогда не купила, но вместе со своим Ковбоем Бобом, они скупили их во множестве. В надежде сорвать большой куш, ну, вы понимаете. Однажды, они в течение одной ночи купили целую сотню этих билетов. На две тысячи долларов. Получив обратно восемьдесят. У обоих был свой собственный маленький пластиковый скребок для пленки. Эти скребки были похожи на лопатки для снега, которыми могли бы пользоваться эльфы, с надписью на рукоятке ГОСУДАРСТВЕННАЯ ЛОТЕРЕЯ ШТАТА МЭН. Они были зелеными, как и автоматы для продажи этих билетов. Она показала мне свой — он был спрятан под кроватью в комнате для гостей. Кроме ТЕRУ на нем больше ничего нельзя было разобрать. Вместо слова LOTTERY (лотерея) на нем с тем же успехом могло быть написано MYSTERY (тайна). Пот ее ладони стер остальную часть надписи.

— Сынок, ты избил ее? Поэтому ты здесь?

— Нет, — сказал Монет. — Я хотел ее убить- за деньги, не за измену, которая казалась слишком неправдоподобной, даже не смотря на все это еб… несмотря на все это белье, прямо перед моими глазами.

Но я ее и пальцем не тронул. Я думаю это из-за того, что я слишком устал. От всего того, что она мне понарассказывала, я был как выжатый лимон. Все, чего мне хотелось- это сон. Долгий сон. Может в пару дней длинной. Это кажется вам странным?

— Нет, — ответил священник.

— Я спросил ее, как она могла сотворить такое со мной. Неужели ей плевать на меня? И она спросила -

— Она спросила, как могло получиться так, что я ничего об этом не знал? — сказал Монет хичхайкеру.

— И прежде, чем я успел что-то сказать, она сама ответила на то, что мы обычно называем, риторическим вопросом. Она сказала:

— Ты не знал, потому что не хотел знать. Потому что ты почти всегда в пути, а если — нет, то хотел бы там оказаться. Ты уже лет десять как перестал интересоваться какое на мне белье — тебя это интересовало также мало, как и та женщина, на которую оно было надето. Зато теперь они тебя интересуют, не так ли? И это правда.

— Я просто смотрел на нее, приятель. Я был слишком вымотан, чтобы убить ее — даже, чтобы дать пощечину — но я был на самом деле взбешен. Даже шок не мог уменьшить мою злость. Она пыталась всю вину взвалить на меня. Ты же сам это видишь? Пыталась все свалить на мою гребаную работу, как будто у меня была возможность найти другую, даже с оплатой вполовину меньше. Я имею ввиду, для чего я еще мог сгодиться в таком возрасте? Полагаю, что я мог бы получить работу в школьной охране — мне, с моим безупречным прошлым, это было бы возможно — вот, пожалуй, и все.

Он сделал паузу. Далеко, внизу на дороге, большая часть которой была скрыта перемещающейся завесой дождя, виднелся синий знак.

Он какое-то время размышлял, а потом сказал:

— Но даже это не было истинной причиной. Ты бы хотел ее узнать истинную причину? Хотел бы узнать почему она это сделала? Оказывается, я должен был чувствовать себя виноватым за то, что мне нравилась моя работа. За то, что не ишачил целыми днями, до тех пор, пока не нашел того, с кем бы все это взорвал к гребаным чертям.